– Мара, успокойся, – взывала Линкс, не привыкшая к детским истерикам.
– Успокоиться, значит?! Чтобы ваши люди могли спокойно посадить в тюрьму моего отца? Как бы не так! Я сейчас запрусь в этой каюте и не выйду, пока его не освободят. Не выйду!
– Это ничего не решит… – попыталась возразить Нора, а Густав и вовсе от греха подальше отвернулся к штурвалу и делал вид, что его здесь нет.
– НЕ ВЫЙДУ! – рявкнула Мара и скрылась в каюте, хлопнув дверью.
Линкс раздраженно закатила глаза и отвернулась. Отвлекающий маневр удался. Теперь они считают, что девчонка выплеснула всю свою агрессию, и ее лучше не трогать. Поэтому Мара заперлась изнутри, преспокойно задернула шторку на маленьком окошке в двери и разделась. Толкнула противоположное окно, перевоплотилась и аккуратно вылетела, стараясь не шуметь крыльями. Сначала летела низко, почти над самой поверхностью воды, чтобы не привлекать внимания Линкс. А потом, убедившись, что ее исчезновение никто не заметил, набрала высоту.
Радость от собственной находчивости быстро прошла: вернулась тревога. Люди в черной форме, лодка, арест Эдлунда. Что они против него имеют? Не заполнил какой-нибудь бланк? Он постоянно забывает, на то и нужна мисс Вукович. Он же не вор и не убийца, зачем его арестовывать?
Мара обогнула маяк и приземлилась на один из больших валунов неподалеку от пристани, стараясь держаться в тени. Здесь ее не было видно ни с «Сольвейг», ни с лодки Совета. А взрослые на причале были слишком увлечены разговором, чтобы отслеживать птиц. Да и тот единственный орел, который им был нужен, уже стоял рядом с ними в человеческом облике, понуро опустив голову.
– Это официальное обвинение? – ветер донес до Мары голос мисс Вукович. – Где ордер? Запрос? Постановление?
– Мила, все в порядке, – Эдлунд пытался ее урезонить, потому что женщина вошла в раж. – Просто недоразумение…
– Вы не посмеете заключить под стражу директора пансиона! – шипела хорватка. – Я немедленно позвоню таким людям, что… Можете уже паковать свои вещи!
– Мисс Как-там-вас-зовут, – раздраженно отозвался крупный небритый мужчина. – Вы хотите поехать с нами? Угрожаете представителям Совета?
– Мои угрозы звучат иначе, – парировала Вукович. – Не выключайте на ночь свет, не ходите в одиночку по темным улицам… Вот это угрозы, мистер Представитель! А я пока всего лишь предупреждаю: в Линдхольме учатся дети высших чиновников. Сэр Уортингтон, Тхакур, Флинн… Вам ничего не говорят эти фамилии?!
– Мила, прошу тебя! – взмолился Эдлунд.
– Мисс, у меня прямой приказ, – небритый мужчина медленно втянул воздух. – Не препятствуйте правосудию.
– Покажите мне правосудие, и я ни за что не стану ему препятствовать! – Вукович скрестила руки на груди. – Уважаемый человек, профессор, директор пансиона... Воспитал столько поколений солнцерожденных! Да вы недостойны стоять с ним рядом!
– Мила, прекрати немедленно! – не выдержал Эдлунд. – Я сам с этим разберусь. Вернись в кабинет и подумай, что сказать Маре. Она не должна об этом узнать…
Начинается! Мара не верила своим ушам! Сколько можно делать из нее хрустальную вазу? Стоят и мусолят одно и то же, и хоть бы кто-нибудь сказал уже, за что они арестовали ее отца.
– Ты хоть на минуту подумал, что будет с пансионом?! – Вукович всплеснула руками.
– Да ничего не будет! – воскликнул профессор. – Я вернусь через день-два, как только они все проверят. Это же бред! Не похищал я никого!
Мара насторожилась. Неужели Совету хватило наглости обвинить Эдлунда в исчезновении этих девушек? Даже в голове не укладывается! И куда бы он их дел? Да этот человек способен забыть, что ел на завтрак! Вечно все терял: ключи, бумаги, телефон… И тут вдруг организовать в одиночку такое преступление? Да и зачем? Они четыре года учились в Линдхольме, и если бы Эдлунд был маньяком, тырил бы детей прямиком с острова. Нет, кто бы что ни говорил, в Совете работают одни идиоты. И от этой мысли Маре стало легче. Да, обвинение тяжкое, но настолько смешное и бредовое, что Эдлунд докажет свою непричастность за пятнадцать минут. Алиби там или что еще… Ну и чушь! А она-то перепугалась…
Взглянув еще раз на мисс Вукович и отца, Мара поспешила вернуться на «Сольвейг». Однако перед тем, как скрыться за маяком, она услышала обрывки разговора:
– Проследи, чтобы Мара не узнала…
– Не удивлюсь, если она все выяснит еще до того, как я ее увижу!
Да, если на этом острове кто и знал Тамару Корсакову, то это ее опекунша.
Орел плавно спикировал вниз, к бликующей морской глади, бесшумно пролетел над пахнущей водорослями пучиной и проскользнул в узкое окошко белой яхты. На «Сольвейг» все было тихо и спокойно: Густав и Линкс стояли на корме и никто, казалось, не заметил отсутствия девочки. И потому Мара оделась и села на скамью, ожидая возвращения на остров.
Однако спустя полчаса, когда судно Совета, с гулом взрезая воду, отчалило от пристани Линдхольма, и «Сольвейг», наконец, встала на законное место, Нора Линкс постучала в каюту с крайне суровым видом.
– Ничего не хочешь мне сказать? – женщина смерила Мару подозрительным взглядом.
– Я же говорила: пока моего отца…
– Ты правда считаешь, что я ничего не заметила?
– Не понимаю, о чем вы.
– Я бы на твоем месте подумала о карьере в департаменте безопасности, – вздохнула Линкс. – Правда, для этого тебе стоит научиться лучше врать и заметать следы.
– Понятия не имею…
– Иди уже! – перебила ее Нора. – Пока я не передумала.
Мара не стала искушать судьбу и, подхватив чемодан, молниеносно слиняла с «Сольвейг». Разумеется, первым делом побежала к Брин. И та разделила все негодование подруги насчет ареста Эдлунда.
Девочки закрылись в спальне исландки, к которой по какой-то невероятной случайности до сих пор не подселили соседку, устроились по-турецки на мягких кроватях, и Мара смогла расслабиться и высказать все, что копилось у нее внутри. Она доверяла Брин, и им обеим не нужен был защитный панцирь. Друг с другом они не боялись насмешек или осуждения.
Исландка внимательно слушала, задумчиво перебирая свою коллекцию мягких игрушек. У каждой из них было свое имя и свое место на кровати, и никто не смел нарушить порядок в этой плюшевой вселенной.
– Для начала надо выяснить, что у них есть на твоего… На профессора Эдлунда, – протянула Брин, поправив жилетку на медвежонке Левенгуке. – Они бы не произвели арест просто так. Иначе был бы скандал.
– Абсурд! – Мара вытянула ноги и с наслаждением пошевелила пальцами: за день они затекли. – У них ничего не может быть. В принципе ничего не может быть. Потому что… Не может и все.
– Это да. Но они все учились под его руководством четыре года. Линдхольм – единственное связующее звено между ними. Так написано в статье.
