Пожалуй, это лестно. Я улыбаюсь.
— Думаю, когда-то в роду Вальдо случилась генетическая мутация, — продолжает Леонид Аркадьевич, — и был затерт участок ДНК, отвечающий за инстинкт самосохранения.
— Трудно с нами? — предположил я.
— Легко. У вас есть другие стимулы. Честь, например. И они лучше страха. Теперь моя часть разговора, Артур… Если я не обнародовал завещание Даниила Андреевича, это не значит, что я положил его под сукно…
У Хазаровского есть хорошая отговорка. По сути, завещания нет. Отчим не успел его дописать. Есть отдельные наброски на императорском кольце, и знают о них два человека: император и я.
Перед смертью Даниил Андреевич отдал кольцо мне, чтобы я передал его Хазаровскому, а я по мальчишеской дурости надел его. И теперь знаю все, что было на нем записано. Не только завещание отчима — много чего еще. Пятого уровня секретности. Слишком много.
— В Республиканском Центральном Союзе есть университет Кейнса. Слышал о таком?
— Ну, еще бы! Там Нагорный учился.
— Да, Александр Анатольевич самый известный его выпускник. На Кратосе. А в РЦС трудно найти известного человека, который бы там не учился. Как ты относишься к идее туда поступить?
— Мне не интересна экономика, Леонид Аркадьевич.
— Там не только экономика. Есть юриспруденция.
— Там совсем другая юриспруденция. И не очень понятно, зачем она им вообще.
— Значит, разумная юриспруденция, если не понятно зачем. Не интересно?
— Да, нет, интересно, конечно. Даже просто побывать в РЦС.
— И есть психология. Ройтман посылает туда учиться своих стажеров. Собирается послать. Всего мы хотим отправить несколько сотен молодых людей. Не только в университет Кейнса, есть много вариантов. Будет конкурс. Отбираю, естественно не я, но я хочу, чтоб ты попробовал, у тебя неплохие шансы. Я думал, что это будет юриспруденция, но выбор за тобой. Как захочешь. Надо будет сдать несколько экзаменов. Все анонимно. Так что, во-первых, не надейся, что мое имя тебе поможет. И, во-вторых, не бойся, что имя твоего отца тебе помешает. Экзамены летом. У тебя как раз будут каникулы.
Я понял. Я слишком хорошо помнил эту часть завещания отчима: «Хазаровский Леонид Аркадьевич должен быть назначен регентом империи. В течение десяти лет он должен найти себе преемника среди талантливых молодых людей и обучить его. После чего отречься от власти…»
Хазаровский не регент, он император, хотя еще и не утвержденный всенародно. Но на референдум он идет именно как император.
Я уж думал, что Леонид Аркадьевич вообще решил проигнорировать эту часть завещания предшественника.
— Надеюсь, по возвращении вам всем найдется работа, — сказал Хазаровский. — Сначала вы полетите на Анкапистан. Место не самое приятное и не самое безопасное, но у вас будет охрана. В крайнем случае, выкупим, — он улыбнулся. — Анкапистан тоже интересен. Посмотрите, как работает система, которой на первый взгляд вообще никто не управляет, нет единого центра, единых правил, никаких законов, кроме законов пиратского флота. Но работает. И насколько это отличается от РЦС, где все разложено по полочкам, что кажется и законы уже не нужны — и так все в порядке. Возможно, различия не так уж радикальны… А я ничего не положил под сукно, Артур. Народ будет решать.
— Вы собираетесь обнародовать завещание?
— Возможно.
— Отчим недооценивал вас, — пылко возразил я. — Не надо этого делать.
Не потому, что я боюсь появления в прессе собственного некролога с сакраментальной надписью «он слишком много знал» и соответствующей таблички на могилке. Хазаровский не подавал мне повода для подобного страха.
Я просто искренен. Отчим действительно во многом ошибался. Он ценил Хазаровского как финансиста и дипломата и не замечал его виртуозной способности собирать команду, причем не бояться брать людей ершистых и независимых, вроде моего отца. Или генпрокурора Александра Нагорного. Уж один Нагорный чего стоит! Бывший адвокат, в эпоху императора Страдина — предшественника моего отчима — посвятивший себя борьбе с воровством и коррупцией в среде друзей-приятелей тогдашнего императора и не только их. Сам чуть не загремевший в Психологичсекий центр по сфабрикованным обвинениям.
Хазаровский вызвал его и сказал: «Александр Анатольевич, работайте!»
И Нагорный пошел работать да так, что уровень коррупции в стране за год упал в разы, а Евгений Львович Ройтман — глава системы Психологических центров Кратоса — взмолился не перегружать центры.
«Это не ко мне, это к императору, — сказал Нагорный. — Это Леонид Аркадьевич отправляет в центры. Я бы расстреливал».
«У меня каждый человек на вес золота! — среагировал император. — Так что к Ройтману, к Ройтману. Пусть он сам решает на сколько».
С «абсурдным компромиссом между тессианской системой лечения преступников и традиционным желанием наказывать», на который многие годы жаловался Ройтман, было покончено. Суд теперь устанавливал только виновность или невиновность. Если подсудимого признавали виновным, его отправляли к психологам, которые составляли заключение с выводами о сроке, который им нужен для проведения курса психокоррекции. И нужен ли он вообще. С заключением психологи шли в суд, который мог утвердить срок или отправить человека в другой Психологический Центр или к независимым психологам на экспертизу, если срок казался суду неадекватным.
Хазаровский смог наладить отношения с СБК, во что тоже не верил отчим. Зря не верил. Сотрудников Службы Безопасности Леонид Аркадьевич брал к себе на работу еще на Дарте, во времена Анастасии Павловны. Они сейчас и пошли в гору. Люди оказались компетентные и честные. Других будущий император и не нанимал, еще будучи бизнесменом.
Леонид Аркадьевич смог перетащить на свою сторону даже армию, в это не верил, по-моему, никто. Началось с того, что пиар-служба вытащила откуда-то фотографию сорокалетней давности с изображением молодого лейтенанта в мундире пилота. Служил, в общем. Хотя и лейтенантом, хотя и недолго. А я и не знал, что он летал.
«Летал, — подтвердил мне император, — но, по правде говоря, совершенно не помню, как это делается. Твой отец не даст мне пару уроков как лучший пилот империи?»
Отец, понятно, ничего не имел против.
Пиаром конечно не обошлось. Офицерам, отличившимся в войнах эпохи Данина, отдали особняки, оставшиеся без хозяев и наследников после эпидемии.
Кроме того, император создал некий, вполне приличный и умеренный культ отчима, причем даже не как императора, а как полководца. И вытащил из махдийского плена наших солдат, отдав за каждого по сотне махдийцев.
— Отчим ошибался, — повторил я. — А я никогда никому ни одним словом не обмолвился о его завещании. И не собираюсь.
— Спасибо, — улыбнулся император. — Я знаю, что ты — человек чести. Но и для меня она не пустой звук.
