– Валентин, а ну-ка вставай!
«Черт, как она меня так быстро вычислила? Ведь кто угодно мог кинуть подушку в эту бестолочь», – анализировал я ситуацию, продолжая лежать с закрытыми глазами, абсолютно не шевелясь.
– Нет, вы посмотрите на него, лежит, притворяется, что спит, но лежит то он без подушки, потому что его подушка на кровати у Машеньки и всем очевидно, что это он ее кинул.
«Точно, блять! Я же сейчас лежу без подушки, а на кровати Машеньки их две, – пронзила меня догадка. – Вот это я лоханулся!»
Мой мозг в последнее время все чаще подводил меня – что поделать годы.
– Вроде мудрый человек, а такие глупости вытворяет, – продолжала стыдить меня воспитательница. – Детский сад какой-то, ей богу!
Вечером, когда мама пришла забирать меня из садика, воспитательница отвела нас к штатному психологу. Причем сначала в кабинет вошли только мама с воспитательницей, а меня попросили подождать в коридоре. Минут через пять из кабинета выглянула воспитательница и попросила меня войти. Я вошел в кабинет. Психологом оказался худощавый лысоватый мужчина лет сорока пяти в очках и белом халате, из-под которого выглядывал воротник клетчатой рубашки. Кабинет был небольшим. Стол психолога стоял у окна, так что он сидел лицом к двери и спиной к окну. Готов поспорить, что ему очень нравилось принимать людей в солнечную погоду, когда он представал перед посетителями, окруженный лучами солнца – этакий светила науки. Но к сожалению для него сегодня было пасмурно.
Заметно расстроенная мама сидела на стуле справа от стола, за ее спиной стоял книжный шкаф с полупустыми полками. Я встал перед столом, напротив психолога.
– Здравствуй Валентин, – поздоровался психолог.
– Здравствуйте, – поздоровался я в ответ и опустил глаза.
– Валентин, я думаю ты понимаешь, что мы все здесь собрались из-за того инцидента, а точнее двух инцидентов, которые произошли сегодня днем между тобой и Машей. Но я также хочу, чтобы ты понимал, что мы собрались здесь не для того, чтобы наказать тебя. Нет, мы просто хотим разобраться в случившемся и понять, что нам делать дальше. Понимаешь?
Я утвердительно кивнул головой, продолжая смотреть в пол.
– Хорошо, тогда скажи мне пожалуйста, что тебя больше всего волнует сейчас?
Я призадумался на пару секунд, а потом посмотрел ему прямо в глаза и спросил:
– А вы в Дании были когда-нибудь?
Мама вскинула встревоженный взгляд на психолога, но тот жестом руки показал ей «мол ничего страшного, все в порядке».
Со мной действительно все было в порядке, просто в шкафу на нижней полке я увидел сувенирную копилку в виде черепа (наверняка подарок «креативных» коллег на день рождения или 23 февраля) и моя давняя теория о зарождении психологии именно в Дании, вновь показалась мне не лишенной смысла.
А вообще мне конечно было что рассказать психологу. День сегодня не задался с самого утра – сначала комочки в манной каше, потом пенка в стакане с молоком, неудивительно, что я сорвался и начал колотить эту дуру ложкой по голове. И если во взрослой жизни, устав от проблем, я хотел прыгнуть в кабриолет и упиздовать в закат, то теперь когда водительских прав у меня уже давно не было, не говоря уж о кабриолете (которого и во взрослой жизни-то не было), я мечтал собрать свои маленькие вещи в маленькую котомку и уйти в туман вместе с ежиком из мультфильма «Ежик в тумане». Странный был мультфильм, какой-то авторский или артхаусный, короче непонятный, но с такой притягательный идеей – уйти в туман, который скроет тебя от всех проблем – от строгих воспитательниц, от маленьких тупых истеричек и даже от датских психологов… Ведь если ты не видишь проблем, то их как бы и нет…
***
– Я саааам! Я саааааам! – истерично ревел я на всю улицу и слезы градом катились по моему лицу.
– Валентин, прекрати немедленно! На нас все люди уже смотрят. Ты ведешь себя очень не красиво! – стыдила меня мама, пытаясь успокоить. – Вон старенький дедушка за тобой повторяет и тоже начинает себя плохо вести!
Мы с мамой только что сошли с автобуса, причем мама вынесла меня из автобуса на руках словно маленького ребенка, чем и привела меня в неописуемую ярость. В четыре года у тебя остается не так то много способов накормить своего зверька тщеславия, поэтому приходится использовать любую возможность получить похвалу. И самостоятельный выход из автобуса был одним из таких проверенных способов. Обычно я приставным шагом аккуратно спускался по ступенькам и сам выходил из автобуса, а мама, громко, чтобы всем окружающим было слышно, говорила: «Вот молодец! Какой ты у нас еще большой оказывается!» Некоторые окружающие подхватывали мамину инициативу и вторили ей: «Ой, какой большой! Какой молодец!» Эти слова сыпались долгожданным кормом в миску моего зверька тщеславия.
Но сегодня все пошло не по плану – сзади напирали, выходившие пассажиры, а на остановке проявляли нетерпение ожидавшие и мама решила ускорить процесс. Но она явно не ожидала от меня такой реакции и сейчас была несколько обескуражена, а я продолжал орать, как потерпевший. Убедившись, что я просто так не успокоюсь, мама вопросительно посмотрел на водителя, тот понимающе кивнул головой в ответ. Мама тут же подхватила меня подмышки и поставила обратно в автобус на верхнюю ступеньку.
– Ну давай, давай сам. Только быстро! – прошипела она и, взяв меня за руку, потянула вниз.
– Пусти я сам, – ответил я сквозь рыдания, демонстративно вытаскивая свою ручонку из ее ладони. Продолжая громко всхлипывать и держась одной рукой за поручень, я шаг за шагом прошел все ступеньки и самостоятельно вышел из автобуса.
– Вот молодец! Какой ты у нас еще большой! – похвалила меня мама.
Я в очередной раз всхлипнул и вытер рукой слезы с лица. Мой зверек тщеславия получил свою порцию кормежки.
– Давай скажем «Пока» дяде водителю, – предложила мама.
Я оглянулся на водителя автобуса и благодарно помахал ему ладошкой, он в ответ дважды посигналил клаксоном и автобус тронулся с остановки, а мы с мамой пошли к пешеходному переходу.
Незнакомый дедушка, ставший невольным свидетелем нашей сцены, по всей видимости воодушевился моим примером и пробурчал на свою бабку:
– Пусти старая, я сам! – и захромал в сторону пешеходного перехода. – Сгинь, я кому сказал! – замахнулся он тростью на бабку, все порывавшуюся подхватить его под руку.
Так уж устроена наша жизнь, что старики и дети наиболее уязвимы перед зверьком тщеславия и потому наиболее подвержены эпидемии «Я сам!». Я уже не помнил чем это объясняется у стариков, но у меня все было до банального просто – мой зверек тщеславия, предчувствуя скорую кончину, бился в агонии и требовал хоть какой-нибудь кормежки. В итоге у меня началась эпидемия «я сам!». Чтобы получить очередную похвалу от родителей, я старался всё делать сам, а они не разобравшись в ситуации, принялись хвалить меня за всё подряд: застегнул пуговицы на рубашке – молодец, отнес кружку к мойке – умница, погладил кошку – хороший, съел всю кашу – опять молодец. Вот эта необдуманная политика и приводила к таким неприглядным инцидентам. Поэтому я бы на месте тех, кто первыми встречают человека на земле призадумался – а стоит ли хвалить его за каждую мелочь: начал сидеть на кровати – молодец, начал вставать с кровати – молодец, начал есть самостоятельно – молодец, перестал ходить под себя – молодец.
