Теперь каждый будний день я вставал ровно в 6.45, умывался, брился начисто, завтракал кашей с бутербродами, надевал свой серый костюм с белой рубашкой и серым в голубую полоску галстуком, и в 7.20 выходил из дома. В зависимости от ситуации на дороге в 7.40 – 7.45 я уже парковал свой автомобиль на стоянке для сотрудников предприятия, а еще через пять минут сидел за своим рабочим столом, поправляя галстук. Я абсолютно не заморачивался по поводу своего внешнего вида, мне казалось достаточным того, что я был гладко выбрит и менял сорочку каждые два дня. Но однажды я понял, что теперь в уходе за своей внешностью только этим ограничиться уже не получится.
В тот день мне понадобилось уточнить в бухгалтерии детали оформления отгрузочных документов. Подобными вопросами в бухгалтерии занимались Марина и Ольга, им обеим на тот момент было около 30 лет, то есть они находились на пороге замечательного для женщин периода жизни – цветущей молодости. Обе они уже выглядели достаточно эффектно и привлекательно, и многие мужчины в компании стремились произвести на них впечатление. Мне в силу возраста конечно глупо было перед ними хорохориться, но я все же старался придерживаться образа галантного кавалера, поэтому войдя в кабинет выдал следующее:
– Добрый день, милые дамы!
– Здравствуйте, Валентин Алексеевич! – почти хором ответили они.
– Не соизволят ли милейшие дамы уделить мне минуточку драгоценного времени дабы прояснить один нюанс? – я намеренно использовал старорусскую манеру разговора, мне казалось, что она в наибольшей степени соответствует образу галантного кавалера.
– Для Вас все что угодно Валентин Алексеевич, – игриво улыбаясь ответила Марина.
– Можете считать, что у Вас тариф безлимитный, – кокетливо добавила Ольга.
Потешив свое тщеславие в процессе короткого обмена любезностями, я получил необходимую консультацию и, поблагодарив милейших умниц, вышел из кабинета. Но только я дошел до лестничной площадки, как обнаружил, что забыл на столе у Марины накладную, и мне пришлось отправиться обратно. Я был обут в легкие туфли с мягкой резиновой подошвой и почти бесшумно двигался по коридору. Дверь в кабинет бухгалтерии была приоткрыта, поэтому еще на подходе, я услышал голоса прелестниц:
– В нем еще сохранилась эта степенность и галантность, к сожалению уже не свойственная нашим ровесникам, – сказала Ольга.
– Да, этого у Валентина Алексеевича не отнять, – подтвердила Марина и тут же добавила. – Но эти волосы у него в носу и ушах, бррр!
Я был уверен, что в этот момент ее всю передернуло от отвращения.
– Мне кажется у него на голове волос меньше, чем в носу!
Прелестницы прыснули со смеху, а я стоял ошарашенный за дверью и скорее бы сбросился с окна, чем решился войти к ним в кабинет. Пальцами я коснулся своих ноздрей и почувствовал торчащие из носа волосы, затем прикоснулся к ушной раковине и с ужасом осознал, что и там тоже чувствуются жесткие волоски. Бесшумно развернувшись, я чуть ли не бегом бросился в мужской туалет, где внимательно осмотрел себя в зеркало и убедился, что и из носа и из ушей у меня торчат черные толстые волосики, причем не один или два, а целые заросли, которые уже чуть ли не сплетались в косы. Господи, какой ужас! Как я мог их не замечать? И почему жена мне ничего не говорила?!
Вечером того же дня, закрывшись в ванной комнате и вооружившись маникюрными ножницами жены, я выстриг все волоски торчавшие у меня из носа и ушей. После чего, придирчиво осмотрев себя в зеркале, решил ввести «процедуру седьмого дня» – стричь волосы в носу и ушах каждое 7-е число месяца, дабы впредь не допускать такого конфуза.
Вхождение во взрослую жизнь давалось не легко…
***
Подстраиваться под новые реалии мне приходилось во всех сферах жизни. И даже встречи с проституткой Алисой пришлось перевести на жесткий график – раз в месяц, чаще всего в последнюю пятницу месяца, я был в гостях у Алисы и выпускал пар.
Обычно она встречала меня в черном прозрачном пеньюаре на голое тело, застегнутом лишь на две верхние пуговицы спереди. Благодаря этому при каждом шаге, нижние передние края пеньюара распахивались, открывая моему взору ее лобок с аккуратно выстриженным треугольником темных волос. От такой картины меня сразу охватывало сильнейшее возбуждение и уже через пятнадцать минут отчаянного траха, когда я с размаху вгонял в Алису свой член – словно пытаясь как можно глубже загнать в нее все свои проблемы – я кончал, и остаток оплаченного времени мы просто лежали в постели и разговаривали.
– Ну как дела? – спрашивала Алиса, закуривая тонкую сигарету с ментолом и устанавливая стеклянную пепельницу себе на живот.
И я начинал рассказывать ей про авралы на работе, про асексуальную жену, про неблагодарного сына, и вообще про сложную и не справедливую жизнь. И про то, как все было бы лучше, если бы наша жизнь текла наоборот. О том, как бы я тогда любил свою жену, ведь я же сам её выбрал. И о том по каким критериям я бы ее выбирал и на что бы обратил особое внимание.
Мне вообще нравилось прокручивать в голове свою теорию обратного порядка жизни. Это создавало у меня ощущение того, что я обладаю неким только мне известным секретом, что я своего рода избранный, познавший таинство жизни и знающий о мироустройстве немного больше, чем все остальные. И в какой-то мере это тешило мое тщеславие.
Выговорившись Алисе, мне становилось легче. Я ехал от проститутки домой к жене и думал, что в обратной жизни такую картину сложно было бы даже представить. Ведь если б мужчины сами выбирали себе жён, то навряд ли бы бегали от них к проституткам…
К жизни в городской квартире мы с женой привыкли довольно быстро, нас всё устраивало, за исключением пары крайне отрицательных моментов.
Во-первых, по вечерам делать в городе было практически нечего. Если раньше мы с женой по вечерам работали в саду в свое удовольствие или шли к соседям пить чай на летней веранде, то теперь каждый вечер мы по три-четыре часа просиживали перед телевизором. Причем жена стала любительницей бесконечных и бессмысленных сериалов, которые она смотрела целыми днями пока меня не было дома и «увлекательный сюжет» которых начинала мне зачем-то пересказывать вечером за ужином, чем бесила меня страшно. А осенью, когда темнеть начинало раньше и вечера заметно удлинялись, становилось совсем худо. Мне казалось, что я скоро прирасту к дивану перед телевизором, но и выходить из дома тоже не хотелось. Из-за грязных машин и серых домов, которые после дождя становились еще грязнее и серее, осень в городе была унылым период и не шла ни в какое сравнении с очаровательной, золотой порой, каковой она являлась за городом.
Во-вторых, мы перестали регулярно встречаться с соседом Серегой и мне стало не хватать этих посиделок в баре с долгими философскими разговорами за жизнь. В будни после работы у меня не было ни сил, ни желания куда-то ехать, а в выходные жена постоянно находила какие-то дела. Да, и вообще вариант «ехать в бар на такси и уезжать на такси» накладывал какой-то едва уловимый дискомфорт на общение со старым другом. Приходилось весь вечер держать в уме «путь домой», что не позволяло расслабиться полностью, как это было раньше, когда мы с Серегой засиживались в баре до самого закрытия, а домой возвращались поздней ночью, пьяными голосами горланя на всю улицу «В Питере пить…» или «На лабутенах, нах и в охуительных штанах». В итоге видеться с Серегой мы стали все реже и реже, а вскоре начали встречаться только по большим праздникам, когда мы с женой приезжали в «Дикий поселок» навестить старых знакомых. К тому же Серега постепенно сдружился с новым соседом, который купил у нас дом и который фактически заменил ему меня.
