А когда мы по «Амазонке» заплыли в пещеру с подсветкой, Настя обвила меня за шею руками и впилась в мои губы влажным поцелуем. Это был долгий чувственный поцелуй после которого, не размыкая объятий и глядя мне прямо в глаза, она тихо, но отчетливо сказала:
– Я люблю тебя Думов Валентин и буду любить всегда!
– Я тоже люблю тебя Анастасия Дримова и буду любить всегда!
Мы клялись друг другу в вечной любви, хотя оба знали, что наша любовь не навсегда. Что время отведенное нам быть вместе ограничено, так уж была устроена наша несправедливая жизнь. Мы все это понимали и потому спешили насладиться каждым днем, проведенным вместе, спешили насладиться друг другом. Как там было у классика: «По жизни так скользит горячность молодая. И жить торопится и чувствовать спешит!»
Мы были молоды и мы любили. И пусть та пещера была искусственной и река не настоящей (глубиной всего по пояс), зато наша любовь была самой искренней и самой настоящей.
Как там звучал слоган аквапарка «Не нужна нам заграница – Прага, Турция и Ницца, мы в Казани место знаем, мы в «Ривьере» отдыхаем!». На мой взгляд он отлично подходит в качестве девиза для всех влюбленных. Кто любит тот знает, что с любимой и в Казани будет Ницца и в Мамадыше Тоскана.
После аквапарка мы поехали в центр и погуляли по литературному сердцу Казани – тому самому хитросплетению улочек и переулков Пушкина, Толстого, Гоголя, Чехова, Достоевского, Горького, Маяковского. Настя (не без помощи «Яндекса» конечно) цитировала отрывки из книги того автора на улице которого мы в тот момент находились, а я пытался угадать название этого произведения.
Нагулявшись по скверам и паркам, мы спустились до кольца, оттуда по Баумана дошли до Казанского Кремля, прогулялись под белыми древними стенами, затем обратно по Баумана вернулись к машине и поехали в Мегу. Там походили по магазинам, где Настя перемерила с десяток блузок и юбок, но так ничего и не выбрала (хотя мне очень понравились две из них). Ну и напоследок, мы конечно же не могли пройти мимо Икеа. При всей её уникальности, в Насте, как и в любой другой женщине, глубоко внутри сидела запасливая домохозяйка, которая не могла пройти по Икеа, не прикупив что-нибудь для дома. В этот раз Настя купила простенькую белую керамическую солонку (взамен той, что разбила неделю назад, перебрав с текилой), пару банных полотенец (белое для себя и желтое для меня), среднего размера постер в тонкой деревянной рамке с изображением Бруклинского моста (Настя уверяла, что он идеально впишется в интерьер моей холостяцкой кухни) и набор ароматических свечей (куда уж без них). К окончанию этого осмысленного и щадящего шопинга мы настолько проголодались, что зайдя в ближайшую пиццерию, буквально за три минуты разделались с большой «Маргаритой». После чего еще минут двадцать, но уже не спеша пили чай – я черный, а Настя зеленый, но оба с лимоном.
Когда мы выехали из Казани, часы на панели приборов показывали 21:02. Уже стемнело. Настя опустила спинку своего сиденья и уснула, едва мы выехали на трассу. Меня тоже вырубало – сказывалась предыдущая бессонная ночь и энерго-затратный день в Казани. Но чашка крепкого кофе с плиткой темного шоколада и баночкой энергетика вдогонку, выпитые на придорожной заправке в десяти километрах от Казани, дали мне фору в пару часов, за которые я надеялся успеть доехать до Елабуги, а там уж и до дома рукой подать.
На трассе я включил «Европа плюс» и сосредоточился на дороге. Машин было не много, что позволяло мне практически постоянно ехать по своей полосе на максимально разрешенной скорости, избегая лишних перестроений. Это было весьма кстати – не хотелось резкими движениями разбудить спящую красавицу.
Примерно через час езды радио стало ловить с помехами, затем эфир и вовсе наполнился шипением вперемешку с каким-то треском. Я покопался в кармашке пассажирского сиденья и выудил оттуда компакт-диск. Это оказался сборник произведений итальянского композитора Ludovico Einaudi. Я вставил диск в магнитолу и спустя несколько секунд салон автомобиля наполнился плавными звуками фортепианной неоклассической музыки. Через несколько аккордов моя спящая красавица открыла глаза:
– Это у меня во сне или по радио?
– Оу, прости, что разбудил. Я диск поставил, но похоже не вовремя. Могу выключить, если мешает.
– Нет, нет, пусть играет. Хорошая музыка всегда вовремя, – Настя приподнялась на сиденье и поморгала глазами. – Кстати, что это? Что-то знакомое.
– Ludovico Einaudi, «Una Mattina».
– Да, точно – это же она. Классная вещь! И кстати, у него таких много.
– Я знаю, у меня тут целый диск.
– Здорово! Пусть играет, сейчас это вот вообще прям в тему – хочется чего-нибудь спокойного и мелодичного.
Я прибавил звук, а Настя снова безмятежно откинулась на сиденье и закрыла глаза. Я посмотрел на нее, а она, словно почувствовав это, улыбнулась мне с закрытыми глазами. И тут мне стало так хорошо на душе, что захотелось открыть окно и заорать на весь мир о своем счастье и радости.
Это были фантастические ощущения. Ночь, пустынная трасса, звездное небо, хорошая музыка и мы вдвоем. Физически мы мчались по ночной трассе М-7 из Казани в Челны, а мысленно мы взявшись за руки, шли босиком по теплому песку на пляже Террачина…
Без четверти двенадцать мы уже въезжали в Набережные Челны со стороны Нижнекамской ГЭС. Город встречал нас миллионами огней, которые при взгляде с плотины превращали Набережные Челны в огромной мегаполис из голливудских фильмов, вальяжно раскинувшийся на берегу большой реки. Главное было поймать этот момент при въезде на плотину, там есть всего один открытый участок длиной в несколько десятков метров с которого открывается этот шикарный вид. Поэтому мой вам совет – если вам доведется въезжать в Набережные Челны в темное время суток, то садитесь на левой стороне у окна и в конце поездки вы получите бонус в виде потрясающей панорамы ночного города.
Поддавшись романтическому порыву, я решил поехать по городу со всеми светофорами, а не более быстрым путем по первой автодороге.
Говорят, что Набережные Челны – это город зеленых проспектов и красивых девушек. С этим сложно было спорить, особенно когда не спеша катишь по пустынному ночному проспекту Мира, а на соседнем сиденье спит пожалуй самая красивая девушка мира. Да что там мира, Набережных Челнов!
Гроза
Анастасия «Солнце» Дримова была смелой девушкой. Она была нереально крутой. Она не боялась приключений и далеких путешествий, не боялась новых ощущений и новых знакомств, не боялась толпы и выступлений перед большим залом, не боялась общественного мнения и критики, не боялась гонять на скейте, сноуборде, роликах, не боялась еще много чего на свете, но страшно боялась грозы.
Настя боялась грозы и всегда оставалась ночевать у меня в ненастные дни, а я грозы и раньше любил, а теперь полюбил еще сильнее. Я действительном обожал это буйство стихии, это открытое проявление всей силы и мощи природы. И каждый раз в ожидании грозы непременно выходил на балкон, чтобы насладиться этим чудом природы. Выходил заранее, потому что для меня ожидание грозы всегда прекраснее самой грозы. Это затишье перед бурей! Им невозможно не восторгаться. Это повисшее в пока еще сухом воздухе напряжение, ощутимо нарастающее в неестественной тишине, словно в первоклассном триллере. Я не мог этого пропустить и вновь вышел на балкон, хотя Настя и просила меня остаться с ней в комнате. Я стоял перед открытой балконной рамой и ждал. Ждать оставалось недолго.
