Вновь низко поклонившись, демонстрируя свою покорность княжеской воле, я степенно ответил:
– Потому что тогда всю Русь силой брать придется. Сейчас правят твои дядья, княже, и у всех свои сыновья. Скольких родственников тебе придется убить и навеки изгнать, чтобы стать полновластным правителем?
– Родственники не посмотрели на родную кровь, когда предали меня. – В голосе Ростислава звучит неподдельная горечь и обида, но гнева в нем не так и много.
– Верно. Но между предательством и братоубийственной войной, в которой сколько мужей взрослых и дев русских сгинет, разница есть! А ведь между тем твои владения вскоре вырастут едва ли не вдвое. Города, построенные греками, крепости, которых нигде больше на Руси нет! Ты не хуже великого князя чеканишь свои монеты, у тебя много городов и подданных, купечество обогащает твою казну. Краше, богаче и сильнее удела на Руси уже нет и не будет!
Обратив свой взор в узкое окно с видом на море, побратим отвернулся от меня, но даже по горделиво выпрямившейся спине можно сказать, что ему нравится моя речь.
– Понятно, что борьба может пойти за саму Тмутаракань. Но что, если, взяв Корсунь, ты примешь новый титул? Назовешь себя царем? О каком тогда княжестве и притязаниях на него может пойти речь, если это будет уже совсем другое государство?
Ростислав резко обернулся ко мне. В его живом взгляде читается повышенный интерес.
– Ты ведь не закончил? Продолжай.
Я позволил себе кроткую улыбку, в душе наслаждаясь реакцией побратима – он ведь еще старается говорить спокойно! Хотя вначале не удержался, развернулся ко мне чересчур порывисто.
– Продолжаю. Лучше всего будет, если ты породнишься с местными государями – и они станут надежной опорой в случае вероятного вторжения с Руси. Я смогу убедить Дургулеля не нападать на нас, приведя лишь самые сильные аргументы. Так что в следующем походе ясов нам придется участвовать, дать им своих воинов – но ведь в то же время мы можем укрепить наш союз династическим браком! У царя есть внучки, и я постараюсь уговорить Дургулеля обручить одну из них с Рюриком. А когда они повзрослеют, то и повенчать. Мне нужно лишь твое согласие, княже!
Ростислав внимательно выслушал меня и глубоко задумался. Предложение не нашло столь живого отклика, на который я рассчитывал, и, дабы окончательно убедить побратима, мне пришлось чуть сбивчиво продолжить:
– Понимаю, речь идет о старшем сыне. Но подумай вот о чем, княже: твой внук от ясской царевны будет иметь право и на престол Дургулеля. Кто знает, как повернется в будущем? Быть может, оба царства станут едины – и без войны, а собранные наследником, в чьих жилах будет течь кровь вас обоих! В любом случае это сильно укрепит нашу связь с соседями и позволит рассчитывать на дополнительную поддержку ясов.
Мне самому мои аргументы кажутся стопроцентными, но Ростислав отчего-то медлит, в нем происходит внутренняя борьба. Во рту у меня неожиданно пересохло, видимо, от волнения, но я опять взял слово, силясь окончательно убедить его в своей правоте:
– Воля твоя, князь, ты и правитель, и отец, решать тебе. Но все же, если ты беспокоишься о Рюрике, то вспомни, что ясские женщины славятся своей красотой и благочестием. Тем более у них с нами одна вера – и вряд ли мы найдем вашему сыну лучшую невесту! Но именно сейчас будущий брачный союз может стать последним доводом, что убедит Дургулеля поддержать нас, а не базилевса.
Ростислав наконец согласно кивнул:
– Хорошо, Андрей. Если переговоры зайдут о возможности обручения и будущего венчания Рюрика, то я дозволяю тебе обещать это от моего имени.
И вновь я склонил голову, ликуя в душе:
– Тогда дозволь идти готовиться, княже. В путь отправлюсь, как только купцы дары приготовят!
– Ступай, побратим. И без союза не возвращайся! Ты необыкновенно красноречив для урманина, и я верю, что только в твоих силах убедить ясов!
Когда я уже покидал гридницу, до меня донеслось едва слышное:
– Вот только как теперь убедить Ланку обручить сына… Хм, царь Ростислав Владимирович, владыка Тмутараканский и Корсунский, повелитель русов и ромеев… А ведь звучит!
«И ведь действительно звучит», – с улыбкой подумал я.
Глава 2
Декабрь 1066 г. от Рождества Христова
Магас, столица Аланского царства
Алания – страна множества небольших поселений и крепостей. Нередко они связанны между собой сторожевыми форпостами, откуда при появлении опасности подаются дымные и огневые сигналы. Особенно много крепостей построено ясами на порубежных реках, однако углубляясь внутрь небольшого, но воинственного царства, мы повстречали еще немало укреплений.
Ясы строят свои замки из камней, плотно подгоняя их друг к другу. Возможно, они используют и растворы, но об этом я точно не знаю. На равнинной же части, в предгорьях, аланы возводят укрепления из сырцового кирпича или роют очень глубокие рвы – я слышал, в восемь человеческих ростов! – да шириной в шестьдесят шагов, а из вырытой земли насыпают вал.
В царстве процветает торговля – здесь проходят маршруты Великого шелкового пути
[7], и на дорогах постоянно встречаются путевые столбы-менгиры в форме воинских статуй. Поселения же ясов в горах пусть не поражают размерами, но зато многочисленны. Вокруг них лежат пастбища и поля, на которых выводятся культурные растения и злаки.
Ясы славятся не только как скотоводы и строители, но и как искусные кузнецы – иначе они бы просто не смогли создать своей тяжелой конницы. При Комнинах, всего через десять лет
[8], аланские панцирные всадники будут громить вторгшихся в Византию норманнов Роберта Гвискара и с успехом противостоять сельджукам в Малой Азии. Более того, племянница царя Дургулеля, известная как Мария Аланская
[9], уже сейчас находится в Константинополе в статусе царевны – она супруга Михаила Дуки, будущего базилевса. Так что переговоры мне предстоят очень сложные, учитывая родство аланского и византийского монархов.
Впрочем, когда-то сарматы – ираноязычный племенной союз, в который входили и аланы, – сражались с римлянами и даже побеждали их в боях. Их вытеснили из Причерноморья и донских степей гунны, и часть сильного и воинственного племени приняла участие в великом переселении народов – но позже растворилась среди германских, славянских и готских племен. Часть же отступила к горам, где и продолжила свое независимое существование, сохранив идентичность.
