– Генерал Кондратенко в городе?
– Насколько я слышал, да. Только я не уверен, они ведь армейцы, а мы морские души. Его высокопревосходительство, комендант города и командующий обороной занимается восстановлением.
– Понятно. Вы не могли бы отправить посыльного к нему? С просьбой, если его не затруднит, посетить борт моей яхты сегодня вечером на ужин. Судно будет стоять вон там, у берега.
– Обязательно передам, ваше превосходительство.
– Я в отставке.
На это лейтенант ничего не ответил. Они отошли, а я направился дальше в глубь рейда. Рассмотрел немало грузовых и боевых судов, последних было ровным счетом девять, два из которых броненосцы. У доков велись какие-то работы, они сильно повреждены артиллерийским огнем, видимо, восстанавливают. Ну и, проигнорировав стоянку корейских джонок, я подошел ближе к песчаному пляжу, где и встал на якорь. На яхте имелась шлюпка. Она висела на талях у кормы, совсем небольшая, на троих, не более. Спустил ее на воду, оснастил веслами, привязал у борта, потом спустил веревочный трап с деревянными плашками в качестве ступеней. Борт у джонки высокий, все же это океанская мореходная яхта, не каботажная.
Время было три часа дня, так что, переодевшись в домашнюю одежду из матросской робы, я стал колдовать на камбузе. Рыбу я уже отловил, вон, в бочонке трепыхается. Достал ее, разделал и приготовил несколько блюд. Генерал действительно прибыл, причем не один, а с Бакулиным. Ничего, я тут на пятерых наготовил, не знал точно, сколько придет гостей, так что пригласил всех в обеденную залу. Светильники уже включены – снаружи быстро темнело, и после того как мы поужинали, генералы остались довольны, хотя и были удивлены, что я один путешествую. Оказалось, мое бегство из Владивостока для всех стало большим сюрпризом. Искали даже жандармы. Слухи об этом дошли даже до Порт-Артура. Все выяснилось, когда в порт вошел миноносец Коршунова.
– …Да не получилось, – пожал я плечами, описывая ситуацию. – Принцессу уже замуж выдали. Поторопились, только чтобы мне не отдавать. Вот, эту яхту мне подарили император Японии и адмирал Того. Совместный подарок. Яхта от императора, оснащение от адмирала. Он мне еще три охотничьих ружья подарил. Одно для охоты на слона. Как видите, причины покинуть Владивосток у меня были. Не получилось с принцессой, хоть яхту получил. Сейчас думаю дальше к экватору спуститься, все же путешествовать отправляюсь, как и мечтал. Только одно не понял: почему меня искали? Я в отставке, гражданский теперь, с чего такой ажиотаж?
Тут я зевнул и прикрыл рот салфеткой, что-то в сон стало бросать, это явно от обильного ужина. Не люблю наедаться перед сном. Но генералы с таким аппетитом приступили к приему пищи, что и меня заразили.
– Пришла телеграмма от секретариата его императорского величества с официальным приглашением на ваше имя, прибыть в столицу для награждения за ваш рейд и захват японских боевых кораблей, – пояснил Кондратенко.
Бакулин, что дымил трубкой, согласно кивнул, вставив свое слово:
– На мое имя от его императорского высочества тоже приходила телеграмма. Бригада, которую я сформировал из пленных и своих гвардейцев, с боями прошла больше трехсот верст и деблокировала осаду Порт-Артура. За это приказом его императорского величества меня повысили в чине и назначили командовать первой стрелковой порт-артуровской лейб-гвардии его величества бригадой.
– Хорошая новость. Какие еще есть?
– Японцы покидают Квантунский полуостров, согласно подписанному перемирию, но в Корее они остаются. Закончился обмен пленными, идет восстановление всего разрушенного. Порт Дальний очищается от битых японских судов. Там повоевала Тихоокеанская эскадра, когда прорывалась во Владивосток. Японцы пытались вернуть свои корабли, но им напомнили о призовом праве.
– Почему император согласился? Мы могли дожать и принудить к капитуляции, а не к какому-то перемирию с окончанием войны.
– Говорят, англичане замешаны, как-то смогли надавить, и вот так война закончилась, – ответил Кондратенко.
– Понятно.
– Между прочим, две недели назад на выходе из порта Вэйхайвэй подорвался на двух минах и стремительно затонул со всей командой английский броненосец «Центурион». Вы об этом ничего не знаете?
Судя по тону, это не вопрос, скорее уверенность в ответе. Он знал, кто тут замешан.
– А нечего мой вспомогательный крейсер обстреливать.
Оба генерала синхронно одобрительно хмыкнули, но больше к этой теме не возвращались, они тоже сильно не любили островитян. Вернулись к теме моих поисков. Пришлось их притормозить.
– Я не планирую отправляться в Россию. У меня другие планы, от которых я не хочу отказываться.
– Его императорское величество редко отправляет личные просьбы прибыть на награждение. Обычно это делает императорский секретариат, от таких просьб не отказываются, – сказал Бакулин. – Я при дворе служу уже довольно много времени и разбираюсь в этом. Тебе нужно ехать.
– Мы можем вместе отправиться, – предложил Кондратенко. – Я также получил личное приглашение его императорского величества. Прибыть нужно тридцатого октября, я отправляюсь через два дня. Как раз закончат ремонт и восстановление железнодорожных путей и заработает дорога на Харбин.
– Уф. Я подумаю, время все же есть.
– Телеграфная связь восстановлена, я могу отправить телеграмму в столицу, – предложил Кондратенко.
– Мое судно. Как с ним быть? – чувствуя, что поддаюсь на уговоры, все же спросил я.
– Эта проблема решаема. Можно вытащить на берег, как и другие джонки, и поставить охрану. Пока мы будет отсутствовать, тут ничего не пропадет.
– Хорошо. Едем.
Генералы, довольные, отбыли, их ждала шлюпка, а я, прогуливаясь по корме, размышлял. Все тянут меня и тянут в эту столицу, может, действительно от российского гражданства отказаться? Давно подумываю. Ладно, черт с ними, скатаюсь, и больше в Россию ни ногой.
А ночью на меня напали, когда я уже лег спать. Перед сном в темноте немного потренировался с двумя японскими мечами, подаренными Того. Час на это убил и лег спать. Не успел заснуть, как услышал шум на палубе. Как будто шаги босыми ногами. Оружие приготовил, покинул свою каюту и, крадучись, только подошел к лестнице наверх, как люк открылся, и я сразу выстрелил в силуэт. Тот исчез, люк закрыли и забарабанили, как будто забивая гвозди. Я рванул к окнам на корме и увидел отсветы пожара сверху. Открыл окно, вижу, отплывает лодка, я по ней выпустил весь барабан из «смит-вессона». А тут пожар – похоже, облили чем-то, мачты занялись. Подогнав свою шлюпку, стал грузить в нее вещи, искал, пробираясь почти вслепую, и выносил, кашляя от дыма, глаза слезились. Двинулся к берегу, в шлюпке места не было, плыл рядом с ней в холодной осенней воде, толкая.
Яхта сгорела. Прибывший патруль осмотрел убитых в лодке, все выстрелы настигли цель, из четырех трое убиты и один тяжело ранен. Оказались не японцы, корейцы. Раненого допросили, тот молчать не стал: им заплатили убить меня. Заплатил европеец, англичанин. Больше раненый ничего не сказал, умер. Меня отвезли к Кондратьеву. Город полуразрушен, гостиницы постояльцев не принимают, поэтому меня приютил у себя Кондратенко в каюте одного из грузопассажирских судов, что стояли на якоре неподалеку от берега. Так многие офицеры поступали, больше селиться было негде.
