«Мне надо переодеться», – дрожащим голосом бормочет он, недавно совершивший преступление, минуту назад еще обладающий властью, уверенный в себе человек.
«В морге тебя переоденут», – отвечает мститель с ружьем в руке.
Смешная сценка.
– Смешно, – повторил вслух Колосов и усмехнулся. – Смешно-о…
Но страх… нет, не страх, а нечто сильнее страха всё нарастало, стягивало тело, не позволяло шевелиться… Так, наверно, какой-нибудь заяц, поняв, что убежать от волка невозможно, останавливается, замирает и ловит последние мгновения жизни. Сейчас налетит горячая клыкастая масса и разорвет…
Лишь одна слабая клетка разума – а может, и не разума, а наоборот – оставалась в мозгу. Она уговаривала: «Иди прими душ, хорошо побрейся…» – «Сегодня я в последний раз побрился…» – пели другие клетки. – «Хорошо побрейся, – продолжала одна. – Поешь, соберись. Еще очень много надо сделать. Много… Вставай!»
И Колосов снова встал на тяжелые, проколотые болью и ломотой ноги. Увидел у дальней стены велотренажер. Позавчера почти час крутил педали, поставив режим предельной мощности. Соскочил с сидушки вспотевшим (пот был горячий, приятный, как сок), помахал руками, поприседал и побежал в душ… А сейчас он шел туда шажочками старика. Шел и гадал, сумеет ли перешагнуть через бортик ванны, боялся поскользнуться.
Поскользнется, упадет и больше не встанет.
Стаскивал с себя липкую майку, тренировочные штаны, влажноватые, какие-то несвежие, хотя носил их всего дня два… Где-то читал или слышал, что в человеке живет несколько килограммов бактерий. И вот, наверное, чувствуя близкий конец своего обиталища, вся эта микроскопическая живность полезла из него. Спасалась.
Колосов брезгливо бросил майку, штаны, трусы в стиральную машину, сыпанул порошка, включил.
Открыл кран в ванне. Хотел по-быстрому принять душ, но передумал: лучше полежать. Это поможет… Полежать в пене, подремать, набраться сил… Набраться сил…
Пока ванна наполнялась, смотрел на себя в зеркало.
Он редко себя разглядывал. Когда брился, обращал внимание на подбородок, щеки, когда причесывался – на волосы. А сейчас видел все лицо целиком. Лицо, шею, ключицы…
Не совсем, конечно, молодой парень, но и не кирпично-образный мужичара, каких в их кругу немало… Волосы еще густые, совсем слегка поседевшие над висками.
«Жить да жить», – глумливо хохотнуло внутри, и, чтобы снова не осесть бессильно, Колосов плюхнулся в ванну.
Вода оказалась слишком горячей, обожгла, и он подскочил, постанывая, прибавил холодной. Вспомнил, что оставил мобильник в комнате, испугался: если пропустит звонок, не ответит, то там подумают, что прячется, и решат отыграться на жене и детях…
Громко, специально противным голосом матерясь, Колосов вылез из ванны, прошлепал мокрыми ногами по ламинату, вошел в комнату, взял со столика возле кресла телефон.
Возвращаясь, глянул на себя в трюмо. Мельком похвалил – все-таки до сорока лет не отрастил пуза, зада и не смотрится щуплым… И дети красивые получились. Жена Юля… Юля…
И при воспоминании о жене, о ее и теперь, в тридцать шесть, крепкой груди, гладких, мгновенно из мягких становящихся упругими бедрах, о ее уютной фигурке под легким розовым халатом Колосов почувствовал возбуждение. Крошечный, будто много дней прятавшийся член стал расти, распрямляться.
Колосов почти забежал в ванную, положил телефон на мелко дрожавшую стиралку и залез в воду. Она была теперь прохладней, приятной… Плеснул пены из пластиковой бутылки, поболтал ногой, разгоняя хлопья. А рука сама, отдельно от мозга, нашла в воде член, обняла его, стала двигаться вверх-вниз. «Как подросток», – слабо возмутился Колосов, но сразу сдался, прикрыл глаза.
И увиделась не жена, а одна давняя подруга. Аня. Из тех, на которых жениться никто не хочет, зато поделать любовь – с удовольствием… Черные волосы, черные блестящие глаза, словно подкачанные силиконом губы. Обожала, чтоб песни группы «Ноль» во время секса звучали.
С женой у них было нежно, бережно, а с этой Аней – как борьба, драка. И потом, когда они отваливались друг от друга, то по нескольку минут лежали без движения, без мыслей, почти без сознания… А потом, отдышавшись, отдохнув, снова сплетались, лезли друг на друга, и Аня шептала: «Сильнее… Давай туда… Сделай мне больно… Да, да-а…»
Затошнило. Колосов открыл глаза, сел, и его вырвало вязкой желтой струей. Одновременно член метнул в воду беловатое семя.
– О, ч-черт! – И Колосов еще раз дернулся, распахнув рот. Но теперь были лишь пустые спазмы. Ничего там уже не осталось, внутри, и он блевал пустотой, полоскал рот, чтоб избавиться от едкой горечи, царапал ногтями окутанный пленкой язык.
Немного придя в себя, поднялся, но тут же сел на корточки, кое-как переключил воду на душ, ополоснулся. Накинув на плечи махровый халат, дошел до кровати и упал на нее лицом вниз. Сразу поплыл в приятное, легкое. В сон… Но испугался, что проспит, поднял голову. Часы показывали три. Без семи три.
Спать нельзя. Нужно собираться.
Сел, потер щеки и вспомнил, что до сих пор не побрился. «Сегодня я в последний раз…» – снова издевательски запело в мозгу.
Колосов сжал голову руками, повалился… Состояние было как после отравления алкоголем. Именно – после. Когда уже физические страдания прекращаются, остается лишь слабость, зато с головой происходит черт знает что: кажется, что ты свихнулся, слетел с катушек, отупел навсегда.
Раньше он боролся с таким состоянием вкусной едой. Наедался, дремал часа два, а потом, уже к вечеру, был свеж, способен решать сложные вопросы, куда-нибудь ехать.
Сейчас Колосову захотелось кефира. Сладкого кефира с мягкой белой булкой… Он лежал и вспоминал, есть ли кефир. Осматривал в воображении внутренность холодильника. Огромного, почти до потолка.
Запасов там полно. Три дня назад, в пятницу, заезжали с женой в супермаркет, набрали две тележки продуктов, докатили до машины, сгрузили в багажник. Потом в три приема Колосов занес их в квартиру. Жена разложила продукты по полкам и ячейкам холодильника. Овощи, мясо, масло, нарезку, рыбу, сыр… Должен быть и кефир. Артем, сын, любит кефир, всегда просит: не забудьте купить…
Колосов поднялся, натянул халат, завязал пояс, пошел на кухню. Нужно поесть сейчас. Да, сейчас, чтобы до восьми успело перевариться, рассосаться по организму. А то будут там разглядывать и посмеиваться: «Хлебушек кушал перед концом… кефирчик пил… Колбаски немного».
– Не надо, – велел себе Колосов, и жуткая картина послушно исчезла; он даже удивился этому. Теперь была одна лишь мысль, одна задача – поесть. Хорошо, плотно поесть, потом сделать несколько важных дел, а там уже Юля с детьми вернутся с дачи… Попрощаться.
– Не надо, – повторил твердо, жестко, но уже о другом – о жене и детях думать было слишком больно.
Открыл холодильник. Оттуда пахнуло холодом и смешанным ароматом свежих продуктов. Колбасное, чесночное, огуречное… Вот он, кефир. Так… Нарезка сыра. Масло. Докторская колбаса… Обжарить ломтики колбасы… Когда-то любил.
