— Мэа-таэль… Идти… Хранимое место… Идти… Волна… — слова кочевницы Лисс разбирал с трудом — больше из-за ее рыданий, чем из-за сильного акцента.
— Где это бесово хранимое место? — рявкнул Тенур, и женщина указала направление. Даже с расстояния было видно, как сильно ее трясет от страха. Тенур посмотрел туда, куда показывала ее рука, и нахмурился. Лисс взглянул тоже — вроде ничего странного. Такая же степь, как и везде.
— Волна, — сказал Тенур, как выплюнул. — Бесова Волна… Когда она начнется? — обратился он к женщине.
— Не… Не знать, — прорыдала та. — Скоро… Шаман… Сказать… Скоро… Ночь… Утро… Скоро… Не знать…
— Бесполезная дура, — пробормотал Тенур и махнул рукой. И Лисс лишь с запозданием понял, что в этом жесте была Сила. Понял, когда воздушная волна подняла женщину, перевернула и ударила о землю головой. Шея несчастной хрустнула, голова повернулась под углом, под каким у живых головы не поворачиваются. Тело дернулось один раз и затихло.
— Эй, Рукко, полезных среди дикарей не было? — Тенур, уже забыв об убитой, размашисто шагал к группе наемников.
— Не было, — с сожалением отозвался поименованный.
— Ладно. Отправь часть своих, пусть выберут лошадей получше и приведут сюда. А остальные пусть пройдутся по стойбищу и прикончат тех, кого пропустили.
— Тенур! — позвал Лисс, и старший маг обернулся. — Зачем нужно всех убивать?
Светлый с мученическим видом вздохнул:
— Придя в Степь, мы нарушили договор о перемирии. Если оставим живых свидетелей, это приведет к новой войне. А так — никто нас не видел, никто о нарушении не знает. Найдем Митрила и сразу же вернемся.
— Но ведь останутся следы от заклинаний. Любой маг…
— Где ты видишь среди этих дикарей магов? — презрительно скривившись, Тенур широким жестом обвел становище.
— Но их шаманы…
— Ну и зануда же ты! — Тенур вскинул руки вверх, будто призывая Солнечного себе в свидетели. — Успокойся уже! У нас есть сфера Ангун, она годится не только на открытие Врат. Когда отъедем подальше, сам все увидишь.
Люди Рукко не только привели лошадей, но и принесли одежду кочевников.
— Маскировка, — пояснил старший наемник.
Когда они, переодевшись, отъехали примерно на тысячу шагов, Тенур остановил коня и развернулся лицом к мертвому становищу. Потом достал из седельной сумки сферу Ангун и поднял над головой, одновременно зачитывая заклинание на незнакомом Лиссу языке. Звучало оно как змеиное шипение вперемежку с гортанным рычанием.
Вот воздух над становищем сгустился в туман, сперва полупрозрачный, потом — непроницаемый. Вот Тенур замолчал и вскинул сферу Ангун еще выше.
Лисс переводил взгляд со сферы на туман и назад, все ожидая, что великий древний артефакт хоть как-то изменит свой невзрачный вид. Может быть поменяет форму на более благородную? Или начнет источать ослепляющий свет? Сделает хоть что-нибудь, достойное своей славы? Но сфера так и осталась прежней — коряво сшитым мячом из желтой кожи.
А потом рассеялся и туман.
— А где… всё? — спросил Лисс.
От становища не осталось ни убитых кочевников, ни животных, согнанных в загоны, ни шатров. Вместо вытоптанной и обильно политой кровью земли — трава, высотой до середины бедра, густая и жухлая, как и положено в конце осени.
Тенур пожал плечами:
— Может быть на дне Змеиного моря, а может и в самой Бездне. Честно, мне плевать. Главное, что здесь нет наших следов и перемирие не будет нарушено.
* * *
Несмотря на безоблачную синеву неба, редкую для поздней осени, Арон с самого утра ощущал повисшую в воздухе тяжесть. И его внутренний горизонт то начинал темнеть, местами почти до свинцового цвета, то вновь светлел. Четкого направления у этой тяжести и темноты тоже не было.
— Ты тоже слышишь недовольство духов? — спросил Есиро, как-то незаметно сманеврировав так, чтобы ехать рядом.
Арон еще раз, внимательнее, присмотрелся к своему внутреннему горизонту. Это было оно, недовольство духов? Оно проявлялось именно так?
Не дождавшись ответа, Есиро продолжил:
— Сама Степь тоже звучит иначе. Прислушайся.
Слушать Степь — Есиро явно не имел в виду обычный слух. Тогда как?
Словно отвечая, реальность на мгновение сдвинулась.
Вокруг была тоже Степь, но не осенняя, а Степь середины весны, зеленая, цветущая… И на душе у Арона тоже было по-весеннему светло и хорошо. Он ощущал удовольствие от недавней хорошо сделанной работы — выполненного им задания учителя. Ощущал довольство миром, довольство собой и довольство своими друзьями…
Мэа-таэль похлопал по циновке рядом с собой, и Арон сел.
— На, — полуэльф протянул ему длинный зеленый стебель. — Разотри пальцами, понюхай, попробуй на вкус и удержи результат в памяти как можно дольше.
Сок горчил, а вот запах оказался необычно сладким, почти ванильным.
— Это аттана, самая распространенная трава в нашей части Степи, — пояснил Мэа-таэль. — Теперь закрой глаза и выпусти все чувства вовне. Только не магию — она повредит. Выпусти и жди. Я начинаю слышать Степь почти мгновенно, но тебе может понадобиться больше времени.
Степь шелестела травой, стрекотала насекомыми и пела птицами, шипела змеями и кричала зверьем — но все эти звуки были привычными. Они не были тем, что хотел услышать Арон. Надо было иначе.
А если — всплыла мысль — если слушать Степь можно было также, как он слушал лед — еще там, дома, в детстве, до изгнания? Правда, льдом он мог и управлять. Степь вряд ли потерпит подобные вольности.
Арон отсек все внешние звуки, оставив только звук шелестящей травы — аттаны. Очистил разум от лишних мыслей, как делал перед созданием сложных заклинаний, но не заполнил его Силой, а оставил пустым. И просто позволил себе быть — чужак, едва терпимый Степью.
Но он растворялся, его чуждость утрачивалась, его само существование утрачивалось. Он стал лишь пустым пространством, сквозь которое могла звучать Степь. Лишь пустым пространством для ее голоса…
Воспоминание оборвалось также внезапно, как появилось.
Не было ни Мэа-таэля — который в этом воспоминании выглядел очень юным, почти подростком, — ни весенней Степи, ни становища племени таэль в отдалении. Но Арон все еще ощущал сладкий запах аттаны, все еще чувствовал на языке ее горечь, все еще слышал, как в пустоту, созданную его разумом, прорвался голос Степи.
Сколько им с Мэлем было в этом воспоминании лет?
Семнадцать обоим, — ответила память, — одногодки.
— Ты слушаешь Степь? — спросил между тем Есиро.
Арон неопределенно пожал плечами, занятый другой мыслью, — он только сейчас осознал, что уже несколько раз воспоминания из жизни Прежнего появлялись в его разуме безо всякого участия двойника. Словно бы память Прежнего признала его хозяином и показывала то, что было нужно ему, и тогда, когда это было нужно именно ему. Точно так, как делала его собственная память.
