— Что это? — спросил Арон.
– Кортеж нашей Праматери, – ответила мать.
Праматери? Арон уставился на яркое пятно во все глаза. Он еще никогда не встречал Праматерь. Наверное, она красивая. И сильная. И…
Теперь он уже различал огромные серебряные сани, летящие по воздуху. Видел запряженных в них белых волков – в несколько раз крупнее обычных. И таких же волков – несколько десятков – бегущих следом. Видел теперь и саму Праматерь – величественную женскую фигуру в ледяной короне, в серебристых струящихся одеждах. Санями она правила сама.
Сани неслись так быстро, что Арону показалось – сейчас они просто промчатся мимо. Но это же будет неправильно — ведь они столько времени ждали Праматерь здесь! И тогда он подпрыгнул и замахал руками в воздухе — чтобы Праматерь точно увидела и остановилась.
И она увидела. И остановилась.
Сани нависли над краем утеса, совсем близко. В воздухе над пропастью соткались ледяные ступени. Полупрозрачная рука поманила его.
Он взбежал вверх, к Праматери, и остановился, глядя на нее с восторгом. Никогда ни у кого Арон не видел настолько белой кожи – белее самого белого снега. Не видел таких синих глаз.
Рука Праматери коснулась его щеки – рука холодная, как зимнее море подо льдом.
– Ты знаешь, дитя, в честь кого тебя назвали? — спросила она.
— Знаю! В честь великого героя.
-- Да… Всегда помни это и будь достоин своего имени.
– Я буду! – пообещал Арон и, немного подумав, добавил: – Я стану таким же великим! Даже… даже лучше!
Праматерь тихо рассмеялась.
– Уж постарайся.
А потом что-то вложила в его ладонь…
Вырваться из власти воспоминания оказалось сложнее, чем Арон ожидал. Мир детства держал цепко – позабытой яркостью, растянутым временем, которое тогда казалось бесконечным, силой чувств…
Шаг назад, второй, третий. Глубокий вдох и невольный взгляд на свою правую ладонь, в которую Богиня Льда тридцать лет назад вложила свою памятку. Еще час назад Арон сказал бы, что забыл, но нет – он отчетливо помнил то, что она дала ему. Древесный лист, созданный льдом. Лист, которые тогда медленно таял в его горячей ладони, а он смотрел и не мог понять, почему. Ведь это же подарок. Подарки не должны исчезать.
Сейчас Арон вспомнил и рисунок синих вен ледяного листа, и его раздвоенный кончик, и колючки на корешке…
Мотнул головой, выбрасывая ненужные мысли. Все это в далеком прошлом, как и его детские попытки понять смысл странного подарка, и, потом, после изгнания, глубоко проросшая обида на Праматерь – что не вступилась, что позволила свершиться несправедливости…
Было ли это воспоминание его собственным или принадлежало Прежнему? Или же одинаковые воспоминания просто слились вместе? Хотя неважно. Если первый этаж был детством, то следовало подняться выше – туда, где их с Прежним жизненные дороги уже точно разошлись.
Второй этаж Арон пропустил. Третий, поколебавшись, тоже. И только на четвертом пошел по коридору, который то раздваивался, а то и вовсе расчетверялся. И двери. Сколько же тут было этих дверей!
Чутье продолжало молчать, и он вновь выбрал наугад.
Ветер бил прямо в лицо – теплый, влажный, соленый. И солнце – южное, яркое, обжигающее – привычно пекло непокрытую голову и руки, привычно пыталось отразиться в лезвии меча, которое Арон полировал. В стороне юнги драили деревянные доски палубы – отчищали от кровавых пятен.
– У нас пассажиры, – рядом примостился Юкша, пират настолько тощий, что казалось непонятно, как у него хватало сил поднимать свой любимый огромный топор. Но управлялся им Юкша при этом мастерски. – Видел?
– Нет, не видел, – показалось или действительно на лезвии появилось пятнышко ржавчины? Арон нахмурился и поскреб сомнительное место ногтем. Можно забыть смыть чужую кровь с себя, но не с оружия. Что меч, что ножи всегда должны быть в идеальном состоянии.
– В смысле, пассажирки. Красотки! Груди у них во!
– Хм? – убедившись, что ржавое пятно ему почудилось, Арон в последний раз протер лезвие масляной тряпкой и убрал в ножны. – Какие еще груди? Или кухарь опять протащил на корабль девок из борделя?
– Вот такие груди! – Юкша показал на себе нечто, напоминавшее по размеру две дыни. – Кухарь не причем, они сами. Да вон одна из них идет, глянь!
Высокая, для женщны так вообще очень высокая. Арон прикинул, что ростом она будет как раз с него. Но при этом с настолько точеной фигурой, что, раз взглянув, оторвать взгляд удалось с трудом. Длинные стройные ноги, широкие бедра, узкая талия и высокая пышная грудь. Не дыни, изображенные Юкшой, но вполне, вполне…
Одета пассажирка была по-мужски, в брюки и рубашку, и отменно вооружена. Широкополая шляпа скрывала цвет и длину ее волос и затеняла верхнюю половину лица.
– На стоянке в Кьеге поднялись, трое их. Капитан с ними еще раскланивался, будто с принцессами какими-то, – заговорщицким полушепотом сообщил Юкша. – Скажи же, хороша?
– Хороша, – согласился Арон.
Женщина встала на носу судна, вглядываясь в горизонт, где скоро должен был показаться самый южный из островов архипелага Кашимы, и не обращая внимания на жадные мужские взгляды, направленные в ее сторону. Арон знал лишь несколько типов женщин, настолько уверенных в себе, но жрице Льда здесь взяться было неоткуда, дочери Земли не любили путешествовать по морю, а магичке проще было использовать портал, а не подниматься на борт пиратского корабля. Значит…
– Пойду познакомлюсь, – решил Юкша и начал вставать, но его опередили. Могучий рыжий бородач, отзывавшийся на прозвище Гарпун, и его мелкий прихвостень, Такач, первыми подошли к незнакомке. Ветер уносил слова в другую сторону, но по выражению лиц быстро стало понятно, что знакомство шло не так, как пиратам бы хотелось. Вот Гарпун ухватил незнакомку за предплечье, потянул к себе. То есть попытался. В следующее мгновение он уже не стоял на ногах, а висел в воздухе, схваченный ею за горло и поясной ремень. Еще мгновение – и Гарпун с воплем полетел за борт. Почти сразу туда же отправился и Такач.
Шляпа с головы незнакомки от резких движений слетела и стало видно, что ее волосы, коротко, по-мужски, подстриженные, отливают морской зеленью.
– Беса мне в печенку, русалка! – ахнул Юкша. – Они же, того-этого, уже пару лет к нам не нанимаются. Цикл у них там какой-то. Икру мечут, что ли… Или яйца откладывают… И чего они тогда?..
Где-то за спиной из воды вопил Гарпун, требуя скинуть ему веревочную лестницу или хоть просто веревку. Ему визгливо вторил Такач. На трех языках ругался боцман, с которого друзья Гарпуна эту веревку срочно требовали…
