Они остались втроем и прежний уговор звал в Пайгалу. Неужели во власти снега остановить их? Данное Хродвигу слово не отменяла даже смерть. О том старик наказал особо: когда он умрет — им велено служить Хоару также, как до того служили Хранителю.
Путь не заладился с самого начала, словно беспощадная Йотль вознамерилась испытать твердость клятвы. Лошадь брата пала, застряв в глубокой трещине, спрятанной под тонким ледком. Брат не успел спрыгнуть с седла: лошадь рухнула набок, придавив седока к земле и разодрав бедро об острый камень. Лошадь со сломанной ногой упокоили и затащили под козырек скалы неподалеку. Первый оставил брата приглядывать за раненым, а сам двинулся дальше: помощь была неподалеку.
Добрый Дерах не пугал — пайгальские метели и впрямь оказались свирепы. Идти оставалось всего ничего — на соседнем склоне в разрывах тумана и снежных вихрей изредка виднелись башни. Как назло, в распадке меж горных кряжей снегу намело столько, что он высился стеной, запечатав проход. Справа и слева виднелись обрывы, и Первый не стал рисковать конем. Он пустил четвероногого помощника назад, отправив умного скакуна к брату.
Первый достал кинжал и воткнул в белую преграду. Ледяной панцирь, сковавший снег, оказался толстым и твердым. Работая всю ночь при мертвенном лунном свете, Первый вытесал ступени и преодолел завал.
Здесь снегу не нашлось места — ветер сдул его в ущелье, и широкая горная тропа лежала перед ним, покрытая тонким блестящим ледком. Пришлось идти сторожась, ступая по обочине, где возвышались острые верхушки вмерзших в лед камней. Первый ставил ступню так, чтобы камни удерживали его, не давали поскользнуться. Теперь он полз совсем медленно, как муравей в смоле.
Ветер выжимал слезы и мокрые щеки стянуло льдом. «Наверно, они такие же скользкие, как эта проклятая дорога», — подумал Первый. Не стоило ему думать о проклятьях! Невидимая Йотль кружилась рядом и только и ждала этого! Первый в очередной раз поставив ногу меж камней, чтобы не съехать по гладкому ледяному стеклу вниз. Однако камень вывалился, нога поехала и ударилась о соседний валун. Лодыжку прострелило болью. Скинув сапог, Первый приложил снег: боль отступила, но нога распухла и не влезала в обувку. Опускалась ночь. Близкая Пайгала спряталась за пригорком: до поворота оставалось идти всего ничего.
Ултер
Утром Ултер вышел во двор и не узнал прежней мрачной Пайгалы.
— Ух ты! Вот это красота! — вырвалось у него.
Бушевавшая два дня кряду метель прекратилась, и снег укрыл суровые горы пушистым белоснежным одеялом. Снег искрился и сиял так, что глазам больно смотреть.
— Это разве красота… — пробурчала сзади неугомонная Вилейка и толкнула в спину, чтобы он не стоял на проходе. — Первый утренний луч над Пайгалой — вот это красота!
Пока метель танцевала грозный танец снаружи, Ултер и Вилея затеяли дурацкий спор, что красивее — неприступный Декурион или маленькая Пайгала. Вилейка грозилась привести наследника в волшебное место, где он сразу всё поймет.
— Опять ты со своим лучом… — заворчал Ули, но Вилея оборвала его, махнув рукой в сторону склона рядом с двором.
— Айда с горки кататься! — Ули услышал задорный смех и повернулся.
Вся Пайгала высыпала на улицу; и взрослые, и дети, усевшись на куски шкур, громко крича и взмахивая руками, скатывались с горки вниз, останавливаясь на берегу озерца.
— Лед еще тонкий, а то и на коньках можно было бы, — пояснила Вилея. В руках она теребила невесть откуда взявшуюся шкуру. — Идем, идем скорее.
До сих пор Ули никогда не доводилось кататься ни на коньках, ни на шкуре вниз по склону. Но не признаваться же в этом девчонке! Вмиг засмеет! В Декурионе не больно-то покатаешься: далеко-далеко внизу узкая полоска Декары виднеется. До нее если и докатишься, то костей уже не соберешь. Здесь скат другой — ровный, пологий: словно нарочно сделанный для того, чтобы зимой по нему кататься!
— А снег так ярко блестит, потому что его туманом слегка прижало, а затем морозцем прихватило, — пояснила на бегу Вилея. — Сейчас снег такой плотный, что можно хоть на самую макушку взобраться и оттуда съезжать…
Вдруг Вилея остановилась. Невдалеке из-под снега виднелись треноги и злосчастное бревно, с которого Ули то и дело падал. Девчонка посмотрела на склон, где с веселыми криками катались горцы, и решительно зашагала к бревну.
— Ты куда? — крикнул Ули и повернул за ней. Прочный блестящий наст слегка потрескивал, но держал. А беспокойная девчонка бросила шкуру на берегу и уселась. В руках она лепила снежок. И когда только успела снега зачерпнуть?
— Ты чего? — Ули плюхнулся рядом.
— Смотри, — строго сказала Вилея и показала, как лепит снежок. — Поделюсь секретом, как я научилась не падать.
Ули вмиг посерьезнел и затаил дыхание. В секретах он знал толк!
— Деда тебе показал, где у нас шар равновесия, — Вилейка дотронулась до живота. — Перед тем, как встать на канат, я леплю внутри себя вот такой комок, — и она сунула под нос Ули плотный твердый снежок.
— А потом, — девчонка встала и подошла к кромке льда. Лед был тонкий и прозрачный. В нем отражалось голубое небо и виднелась темная вода с белыми пузырями воздуха внутри. — А потом я иду, — и Вилейка катнула снежок, и он легко заскользил прочь по блестящему льду.
— Видишь? — повернулась к нему разрумянившаяся Вилейка. — Снежок скользит по прозрачному льду и не может упасть. Так же и я скольжу по канату и ни за что не упаду…
— Вилейка! — закричали издалека. — Вилейка! Иди к нам.
— Иду, иду! — закричала негодница, подбежала к Ули и толкнула в снег. Звонко хохоча, она умчалась к подружкам.
Ултер забрал шкуру и пошел следом. Он ей еще покажет! Сначала, для пробы, Ули скатился с небольшой высоты. Здорово! Внутри всё обмирало, ветер свистел в ушах. Сперва его закрутило как осенний лист, но он мигом понял, как нужно править шкурой, чтобы ехать прямо. Ули скатился еще и еще. А затем решил подняться на самую высоту, чтобы разогнаться получше. На такую высоту никто не забирался — он будет первым!
Ултер прошел место, с которого все начинали разбег и двинулся выше. Идти стало тяжелей и наст похрустывал под ногами. Среди гомона и криков слышался смех Вилеи, который подгонял мальчика.
«Пусть все видят, куда я могу забраться!»
Наверху снег уже не был таким плотным и ноги проваливались. Спина покрылась потом, из-под шапки на лоб лился пот. Но Ули упрямо лез выше и выше, пока наконец не добрался до верхней точки. Выпрямившись, он свысока посмотрел на веселых людей под ногами. Посмотрел на Пайгалу, на окружающие горы. Вдруг взгляд зацепился за темное пятнышко за ближайшим пригорком. Пятнышко шевельнулось и Ули нахмурился, всматриваясь вдаль изо всех сил…
— Дядюшка Вутц! — закричал он во все горло, шлепнувшись на шкуру и отталкиваясь ногами. — Мо-оо-орх! Дядюшка Вутц!
Вилея
