26 мая царь прибыл в Можайск и оттуда писал сестрам: «Из Можайска пойдем 28 числа: спешу, государыни мои, для того, что, сказывают, людей в Смоленске и около Смоленска нет никого, чтоб поскорей захватить».
Царь Алексей желал присоединить к Москве не только потерянный в Смутное время Смоленск, но и все русские земли, захваченные в XIV–XV веках Литвой, и требовал от воевод не обижать своих новых подданных. Так, православной шляхте из Полоцка и других земель был предложен выбор: поступать на русскую службу и ехать к царю под Смоленск за жалованьем, а тем, кто по-прежнему считал себя королевским подданным, было разрешено беспрепятственно ехать в этническую Польшу
[70].
Как сказано в летописи: «22 июля выехал на государево имя могилевский шляхтич Поклонский и жалован в полковники; ему поручено было уговаривать земляков, чтоб поддавались государю и служили ему против поляков, для чего велено было тому же Поклонскому всяких служивых людей прибирать к себе в полк и обнадеживать их государским жалованьем. Уговаривать могилевцев к сдаче отправлен был вместе с Поклонским московский дворянин Воейков с отрядом ратных людей. На дороге прислали к ним чаусовцы с просьбою принять их под государеву руку, и Поклонский набрал из них 800 человек пехоты».
24 июля русские войска овладели малыми крепостями Дисной и Друей, которые поляки сдали без боя. Войско литовского гетмана Януша Радзивилла оставило Оршу и отошло на запад. 2 августа город был занят русскими. 20 августа князь Трубецкой настиг войско Радзивилла на речке Шкловке в 15 верстах от города Борисова. Поляки и литовцы были вдребезги разбиты, 282 человека взяты в плен, среди них оказались двенадцать полковников. Трофеями русских стали гетманские знамя и бунчук, а также другие знамена и литавры. Сам Радзивилл, раненый, едва ушел с несколькими своими людьми.
Конный отряд московских дворян под началом Воейкова и казацкий отряд Ивана Золотаренко 20 августа взяли Гомель. А еще через четыре дня без боя сдался Могилев. Воейков отписал Алексею Михайловичу, что православных могилевцев он привел к присяге, а католиков, которые хотят служить царю, приводить к присяге не смеет, потому что они не христиане.
«Жиды были побиты в Могилеве, но мещане сложили эту вину на казаков Поклонского. Государь исполнил челобитье могилевцев, чтоб жить им под магдебургским правом, носить одежду по прежнему обычаю, не ходить на войну, чтоб не выселять их в другие города; дворы их были освобождены от военного постоя, позволено было выбирать из черни шаферов для заведывания приходами и расходами городскими; обещано не допускать ляхов ни в какие должности в городе; казаки не могли жить в Могилеве, разве по делам службы; жиды также не допускались в город на житье; школе быть по образцу киевских училищ»
[71].
Подобные же грамоты были даны и другим покорившимся городам.
29 августа пришла весть от Золотаренко о взятии им Чечерска, Нового Быхова и Пропойска.
Между тем осажденный Смоленск по-прежнему держался. В ночь на 16 августа русские воеводы, желая выслужиться перед царем, устроили штурм, не проведя должной подготовки. Штурм был отбит с большими потерями. Поляки утверждали, что русских убито 7 тыс. и ранено 15 тыс. Сам же Алексей Михайлович писал сестрам: «Наши ратные люди зело храбро приступали и на башню и на стену взошли, и бой был великий; и по грехам под башню польские люди подкатили порох и наши ратные люди сошли со стены многие, а иных порохом опалило; литовских людей убито больше двухсот человек, а наших ратных людей убито с триста человек да ранено с тысячу».
Однако эта победа не вдохновила поляков на новые подвиги. Наоборот, они решили, что повоевали достаточно. Позже, уже в Польше, их комиссары оправдывались, мол, защитников Смоленска не набиралось и двух тысяч, а защищать надо было стены, растянутые на таком огромном пространстве, и тридцать четыре башни, да и порох был уже на исходе. Шляхта, отчаявшись, отказывалась повиноваться, не шла на стены, отказывалась работать на восстановлении укреплений. А казаки чуть не убили королевского инженера, когда тот попытался выгнать их на работы, да и толпами перебегали к неприятелю, и т. д., и т. п.
К огромной радости царя, через три недели после отбития штурма руководители обороны города воевода Обухович и полковник Корф сами предложили начать переговоры о капитуляции. 10 сентября у стен Смоленска начались переговоры. Но население не захотело ждать. Народ отворил городские ворота и толпой пошел кланяться царю. Обуховичу и Корфу царь позволил уехать в Литву, а остальной шляхте и мещанам предоставил выбор: ехать в Литву или присягать русскому царю.
По случаю сдачи Смоленска царь-батюшка 24 сентября закатил грандиозный пир на четыре дня. Но когда у юного Алексея перестала болеть голова, ближние бояре посоветовали ему отправляться восвояси. Мол, жена молодая Марья ждет не дождется, военная фортуна изменчива, да и вообще, брать города – дело не царское, на то воеводы с большими боярами есть. В итоге 5 октября Алексей уже ехал в карете по направлению к Вязьме.
Алексей Михайлович обещал шляхте Смоленска, Рославля и других городов сохранить все имения и привилегии при условии принесения присяги царю, а для католиков и униатов – переход в православие.
Вдовам убитых поляков предлагалось выходить замуж за русских дворян. В этом случае за ними сохранялись все имения.
Польская шляхта не высказывала желания служить в царском войске на общих основаниях. Поэтому был создан особый Полк смоленской шляхты, состоявший из одних дворян. Но вскоре московские воеводы засомневались в его надежности, и в 1655 г. две трети, свыше 400 человек (4 хоругви) полка, были отправлены на службу в Казань, а оттуда еще дальше – в четыре маленькие крепости Симбирской линии. В итоге 141 шляхтич был прислан в Тиинский острог на реке Тии. Всем им около Тиинска были отведены земли «под дворы, под огороды, под гумна». Причем каждому прибывшему шляхтичу выдали «на дворовое строение по шести рублей 26 алтын и 4 деньги». Им было приказано выдавать «государева жалованья поденнаго корму по алтыну надень».
Еще две хоругви были посланы в Ново-Шеминский и Занинский остроги.
Голодать там смоленской шляхте не приходилось, но в середине XIX века их потомкам с трудом удавалось доказывать свое дворянство, дабы не быть записанными в казенные крестьяне.
Помимо Полка смоленской шляхты русские власти стали раздавать деньги крестьянам и мещанам. В результате в первой половине XVIII века полк разросся до 2700 человек и управлялся генерал-майором. В 1764 г. Екатерина II приказала расформировать сей полк.
Русификация смоленской шляхты шла с трудом. В 1728 г. вышел царский указ о запрещении отправлять детей на учебу за границу. Разумеется, в Париж и Голландию – пожалуйста, а в Польшу – ни-ни! Ну а императрица Анна Иоанновна запретила смолянам брать в жены шляхтянок из Речи Посполитой. За хранение польских книг полагалось битье кнутом и ссылка в Сибирь.
