Кэролайн не поверила, что его вкус изменился.
— А это что такое? — Северьянов взял в руки лист бумаги со статьей Коппервилла. В верхнем углу была нарисована карикатура, в которой каждый безошибочно узнал бы князя.
Кэролайн покраснела.
Северьянов внимательно рассматривал карикатуру. Девушка изобразила его на ступенях лестницы, ведущей в бальный зал. Он был в мундире, при шпаге и с орденами на груди. Но не только парадный мундир придавал карикатуре несомненное сходство с ним. Кэролайн удалось необычайно точно передать выражение его лица. Оно было насмешливым и равнодушным, самоуверенным и скучающим.
Он взглянул на Кэролайн.
— Неужели у меня и в самом деле такой вид?
Она кивнула.
— Сегодня был именно такой. В тот момент. Князь снова посмотрел на карикатуру.
— Вы намерены опубликовать это?
— Нет.
— В таком случае я польщен.
Кэролайн не знала, что сказать. Тьма за окнами, располагающая к близости обстановка кухни — все это возбуждало желание.
— Вы весьма необычный человек, — проговорила она.
— И это все?
Кэролайн понимала, что не должна отвечать ему.
Князь взял листок с текстом статьи.
— Прочтите, если угодно, — предложила Кэролайн, отрезая два аппетитных ломтика сыра. Ей очень хотелось узнать его мнение. Она вдруг поняла, что никакие препятствия, разделяющие их, не помешают ей любить его. Напротив, недостижимость цели лишь подогревала ее чувства.
Кэролайн не следовало ездить на бал, не следовало становиться компаньонкой Кати, не следовало впускать князя в дом…
Он отложил статью.
— Интересный выбор темы.
— Это все, что вы можете сказать? Северьянов взял ломтик хлеба с сыром.
— Боже мой, как вкусно. — Он потянулся за портвейном. — Вы как будто расстроены?
— Еще бы не расстроиться. — Кэролайн опустила глаза.
— Хотите поговорить об этом?
— Что еще сказать? Мои родители сбежали и обвенчались тайно. Бабушка не простила маму, а отца возненавидела. Она отказалась помочь нам, когда я была еще маленькой, и мы очень нуждались. Мама умоляла ее помочь, а она отказалась. Из-за нее мама и умерла. — Кэролайн поняла, что высказала то, в чем боялась признаться даже себе, и очень смутилась.
— Мне очень жаль. Как умерла ваша мать? — спросил Северьянов.
— Не знаю, почему я рассказываю вам об этом. — Девушка через силу улыбнулась. — Я вам, наверное, надоела.
— Вы не можете мне надоесть. Думаю, ваша бабушка сожалеет о случившемся не меньше, чем вы.
— Сомневаюсь. Она всегда делала вид, что меня не существует.
— Я хорошо разбираюсь в людях и заметил, что вы ее очень интересуете.
— Интересую? Как бы не так! Не больше, чем меня интересуют африканские пигмеи!
Северьянов усмехнулся и положил свою руку поверх ее руки.
— Возможно, она ненавидит вашего отца, но не вас. Ведь вы — ее плоть и кровь. Поверьте мне.
Кэролайн перевела взгляд с теплых янтарных глаз князя на его полные чувственные губы, потом взглянула на крупную смуглую руку, лежавшую поверх ее руки.
— Едва ли разумно верить вам.
— Я имел в виду не это — Князь убрал свою руку.
Они оба замолчали. Тишина приводила девушку в смятение, ночь — тоже. А особенно — князь.
— Я очень устала, мне пора лечь. — Она поднялась. Князь схватил ее руку и поднес к губам. «Я так и знала, что все этим кончится», — подумала девушка.
— Кэролайн. — Его голос дрогнул. — Я понимал, что мне не следует приходить сюда.
— Но вы все-таки пришли.
— Да.
— А теперь мы должны пожелать друг другу спокойной ночи.
— Должны. Но почему у вас на глазах слезы?
— Наверное, мне просто жаль себя.
— Не плачьте. Для этого нет причин. Конечно, нет, с его точки зрения. Ведь он-то не любит ее. Кэролайн высвободила руку и смахнула слезы.
— Вы, видимо, думаете, что я веду себя как ребенок.
— Нет. В вас нет ничего ребяческого. Вы придете завтра? — спросил князь.
Кэролайн очень не хотелось, чтобы он покидал ее, но она сознавала абсурдность этой мысли.
— Да, — ответила девушка.
Князь кивнул и, помедлив, спросил:
— А как же Дэвисон?
— Я не понимаю вас.
— Он ухаживает за вами.
— Едва ли.
— Ваша бабушка права насчет Дэвисона. Он хороший молодой человек. И у него, Кэролайн, благородные намерения. Уверен, он влюблен в вас и со временем сделает вам предложение.
— Нет, вы ошибаетесь. Но почему вы мне это говорите?
— Я был обязан сказать. Если Дэвисон сделает вам предложение, вы должны серьезно подумать об этом.
Кэролайн растерялась. Почему князь так настойчиво советует ей выйти замуж за Энтони?
— Мы с ним просто друзья. И едва ли дружба перерастет в нечто большее.
— Ну а если он сделает предложение?
— Я не люблю его.
— Ах да, ведь вы романтик — и гордитесь этим, — проговорил князь с неожиданной нежностью. — Кэролайн, неужели вы не выйдете замуж за хорошего молодого человека — без любви?
Она покачала головой.
— Нет, я не смогла бы этого сделать. — Девушка в этот миг представила себя не с Энтони в строгой норманнской церкви, а с князем в величественном соборе. О Боже!
Северьянов неожиданно наклонился, и не успела Кэролайн опомниться, как оказалась в его крепких объятиях. Он прикоснулся губами к ее губам. Мягко, словно крылом бабочки. Она застонала.
Его горячие губы требовательно завладели ее губами, которые раскрылись навстречу ему. Она прижалась к груди князя, и золотые пуговицы впились ей в грудь. Но Кэролайн и не думала сопротивляться, а забыв обо всем, ответила на поцелуй Северьянова со страстью, в которой боялась признаться самой себе с тех самых пор, как впервые увидела его.
Их поцелуй в кухне, освещенной слабым светом свечи, длился бесконечно.
Наконец Северьянов оторвался от ее губ. Кэролайн взглянула в горящие глаза князя и спрятала лицо у него на груди. Что теперь будет? Он уйдет, а она завтра вернется к исполнению своих обязанностей компаньонки, будто ничего не произошло, будто не было мощной силы, бросившей их в объятия друг друга!
Князь все еще держал ее в своих объятиях — крепко, властно, упрямо, не желая выпускать из рук то, что принадлежит ему. И Кэролайн так же крепко прижималась к нему. Девушке хотелось навсегда остаться в его объятиях, но она понимала, что ей отпущено всего лишь мгновение. И, дорожа этим коротким мгновением, она старалась продлить его.
