Официальный патриотизм по умолчанию выбирает вторую опцию, подразумевающую, среди прочего, презрение к народу и его электоральным правам. И решительно настаивает: кто без рогов, тот русофоб! Еще один факт объективной действительности состоит в том, что подобные тонкости сегодня мало кого волнуют. Подумаешь, начальство не соблюдает законы. Так всегда было. И прекрасно жили!
Ну, во-первых, так было не всегда. На выборах первых созывов Государственной думы при Николае II попыток централизованного фальсификата не было вообще, а на местах на порядок меньше, чем ныне. Предвыборные скандалы касались главным образом формирования электорального законодательства и межпартийных склок. Но когда законы о выборах все-таки были приняты, власть честно старалась их соблюдать. Ее слово что-то значило, в отличие от слов Ленина — Сталина. Во-вторых, при советской вертикали жили не так уж прекрасно. Да и сейчас нелегко найти человека, по доброй воле решившего переехать в счастливую и процветающую Чечню на постоянное жительство. Почему-то в действительности чаще получается наоборот. Как, собственно, и в Советском Союзе.
Но жили, это правда. Правда и то, что по случаю пренебрежения формальным юридическим правом между населением и властью опять сложился некий асимметричный консенсус. Весьма похожий на СССР — хотя, конечно, модернизированный. Размашистое вранье сверху и в ответ охотливое беспамятство снизу. Помнится, нам обещали 25 млн квалифицированных рабочих мест, удвоение ВВП и рубль как глобальную резервную валюту. Не говоря уже про догонялки с Португалией по душевому доходу. Россию провозглашали то ли островком, то ли тихой гаванью (у них там плоховато с геоморфологией) для мировых финансов. Про такие пустяки, как импортозамещение, зарплату в 1000 долларов для молодых ученых, колонизация Луны и Марса и транспортный коридор Сеул — Роттердам, нечего и говорить. Тогда обязанностью патриота было верить и вдохновляться. Сейчас — забыть и не вспоминать. Но в обоих случаях сплачиваться вокруг начальства, крепить рога и копыта на страх агрессору.
Разве не удивительно? Бог (или Эволюция) дал человеку мозг, чтобы мыслить и помнить. И язык, чтобы обмениваться плодами размышлений. Но вертикаль сильнее Бога и Эволюции! Следуя заветам Ленина — Сталина, она требует прямо противоположного: не помнить, не думать, помалкивать. Говорить исключительно по команде. Но искренне и от души! Это она, родимая, не считаясь с потерями в живой силе, ведет в последний и решительный бой вот уже четвертое поколение соотечественников. Сначала в мировом масштабе. Потом скромнее — в одной отдельно взятой стране. Ближе к концу сериала очередной исторический съезд КПСС снизил обещательный порог до удвоения производства к 2000 г. После чего отдельно взятая страна развалилась от натуги — слава Богу, сравнительно мирно. А насчет удвоения мы совсем недавно слышали что-то очень похожее, не правда ли? Забудьте, забудьте.
Козни врагов и предателей не позволили осуществиться тем судьбоносным планам. Поэтому совсем уж перед финальными титрами каждой советской семье в качестве утешительного приза было обещано по отдельной квартире. Надо признать, довольно скромно по сравнению с роскошным замахом 1917 г. К тому же в развитых странах, не затронутых преобразовательной деятельностью марксистской идеократии, проблема отдельного жилья как-то сама собой решилась на два-три поколения раньше. Без диких жертв, ритуальных плясок и воплей про освобождение народов. У нас же квартирный вопрос продолжает портить советских граждан.
Впрочем, отдадим должное, достигнут заметный прогресс. Особенно в Москве. Хотя пламенные обещания распространялись равномерно на все Отечество. И даже на весь мир — особенно поначалу. Но на практике опять получилась вопиющая асимметрия. Нигде на свете не было такого разрыва в качестве жизни между столицей и периферией, как в провозгласившей всеобщее равенство Советской России. За постсоветские десятилетия разрыв немного сгладился, но в последние годы в связи с усилением вертикализма опять начал расти.
Так случайно вышло или это закономерный плод очевидностей, которые предопределяют выбор хозяйственных приоритетов, меру централизации, очередность инфраструктурных проектов?
По официальным советским данным, на рубеже 50-60-х годов на душу населения в СССР приходилось менее 7 кв. м жилья, включая сельские дома (в городах было значительно теснее, зато там работа и заработок). Сейчас в среднем 25 кв. м. Чтобы оценить разницу, представьте, что на вашей условно-средней жилплощади проживает втрое-четверо больше хороших и разных советских людей. Примерно с такой плотностью жили в коммуналках наши отцы и деды, когда народ-победитель готовился первым отправить человека в космос.
Ситуация понятна: денег всегда не хватает. Частных инвестиций нет по определению. Приходится выбирать между вертикальными (как правило, военными, в случае Хрущева — ракетными) проектами и горизонтальными, социальными. Исторический факт состоит в том, что массовое жилье вошло в приоритеты советской власти лишь в начале 60-х, когда до высшего руководства наконец дошло, что при катастрофическом снижении рождаемости, тренд к которому сложился в сталинские годы, воспроизводство трудовых резервов скоро вообще заглохнет. Хрущеву пришлось свернуть часть оборонных проектов (его любимого детища, ракет, это не коснулось), пойти на сокращение вооруженных сил и заняться строительством пятиэтажек по старинному державному принципу «числом поболе, ценою подешевле».
Народ отказывался плодиться и размножаться в самом грубом материальном смысле слова. При этом на выборах, понятное дело, целиком и полностью поддерживая курс партии и правительства с показателем 99,9 %. Что при Сталине, что при Хрущеве, что при Брежневе. Сегодня так подтверждается безграничная любовь к руководству Туркмении, Узбекистана или той же Чечни. А до недавних пор и к Аману Тулееву в Кузбассе.
Благодаря Хрущеву с его общегосударственными «черемушками» демографический кризис удалось сгладить и оттянуть — примерно на одно поколение. За что ему низкий поклон. В иных городах до половины семей и поныне проживают в его бетонных коробках; третье поколение пошло. Хотя изначально они рассчитывались на 20–25 лет — пока не построим материально-техническую базу коммунизма (МТБК). До Хрущева перенос существенной части госрасхо-дов на социальную сферу даже не обсуждался — в силу самоочевидного приоритета оборонных интересов. Ибо кругом враги.
Во времена Хрущева врагов стало меньше, а жилья больше. Хотя все равно скверного и дефицитного. Но для нас важно не это, а пример зависимости между картинкой мира (то есть устройством социокультурных очей) и устройством материальных антропогенных ландшафтов. В данном случае — советских городов, украшенных хрущобами.
Когда постсоветских людей спрашивают, хотят ли они вернуться в великое государство, которое первым запустило Гагарина в космос, почему-то забывают о второй части вопроса. А готовы ли они ради этого ужать свое условно-среднее жилье в три-четыре раза? Пропагандистский шаблон тем и хорош, что позволяет отделить удобную часть вопроса от неудобной. Но реальный мир и реальная экономика устроены иначе. Там удовольствие и плата за него скованны совсем коротенькой цепью. Не длиннее, чем веревочка у детского транспортного средства, про которое русский язык говорит «любишь кататься — люби и саночки возить».
