Воины Чингисхана разрушили сложную ирригационную систему, построенную оседлыми земледельцами, или плотины сами пришли в негодность из-за отсутствия должного ухода после разграбления оазиса. Освободившиеся воды реки оставили западную «штанину» шаровар и целиком устремились в Арал по восточной «штанине». Позже система орошения неоднократно восстанавливалась и опять разрушалась во время походов Тамерлана (это уже конец XIV столетия) и более поздних стычек между оседлыми народами Хорезма и кочевниками. По свидетельству Абулгази Бахадур-хана («История монголов и татар»), Аму-Дарья (Окс древних греков, Джейхун арабов) еще в XVI столетии, «пройдя под стенами Ургенча, текла… чтобы направиться потом на запад и излиться у Огурчи в Мезандеранское море»
[195]. Огурча — остров в Каспийском море у Красных Вод, а Мезандеранское море (оно же Ак-Дениз, Абескунское, Бакинское, Гирканское, Хвалынское…) — все тот же Каспий. XVI век для нас — это время Ивана Грозного.
Все замечательно, но река Узбой, несмотря на полноводность, в качестве судоходного пути никуда не годилась. На ней (это видно и сегодня — высохшее русло отлично сохранилось) встречались обширные отмели, перекаты и водопады в несколько метров высотой (Куртышский водопад — 6 м, водопад Нижние Игды — 7 м). Плюс к этому неотектонические движения (проектировщики канала явно недооценивали их масштаб) привели к заметному подъему дна долины у гор Гечь-Гельды и Кугунек. В итоге получилась парадоксальная ситуация: на этом фрагменте древнее русло оказалось наклоненным против былого течения воды.
Нивелирный профиль Узбоя, выполненный русскими геодезистами в 1881–1883 гг. (вскоре после завоевания Туркестана), на этом участке показывает абсолютную высоту на 2,8 м ниже, чем повторная нивелировка 1933 г. Вертикальная невязка такого размаха никак не может быть объяснена техническими погрешностями. Но и допустить, что всего за 50 лет земная кора здесь могла подняться почти на 3 м, наука о земле тогда была еще не готова. Это казалось невозможным — ибо немыслимым. Однако сам факт подъема отдельных частей древнего русла не менее чем на 10–12 м (в сравнении с теми временами, когда по нему текла вода) был эмпирически зафиксирован: такой перекос дна против былого течения не заметить нельзя.
В результате возник конфликт между геофизиками и историками. Вторые, исходя из старинных текстов, были убеждены, что Узбой функционировал еще 3–4 столетия назад. Первые, исходя из очевидных (для них) представлений о консервативности земной коры, отвечали, что для такого значительного подъема нужно никак не менее 2 тыс. лет. То есть древние греки, скорее всего, писали правду о впадении Окса в Гирканское море. А вот последующие арабские, монгольские и тюркские сочинения всего лишь перепев греческих первоисточников. Хотя все географические описания Узбоя отмечали поразительную свежесть долины — вода будто еще вчера текла…
Сегодня проблема решена: высокоточные геодезические измерения говорят, что неотектонические подвижки со средней скоростью несколько сантиметров в год для гор и предгорий обычное дело. Подземные силы вполне могли приподнять часть древнего русла на полтора десятка метров за 300 лет. Отсюда несколько существенных выводов. Во-первых, природа (включая земную твердь) гибче и мобильнее, чем кажется. Иной раз мобильнее, чем человеческие мозги с их окаменелыми догмами. Во-вторых, вполне вероятно, смерть Узбоя тоже была связана с неотектоническим поднятием между Аму-Дарьей и Каспием: растущие горы оттеснили воду с запада (Каспий) на север и восток (Арал). В-третьих, будь Главный Туркменский канал построен в 50-х годах прошлого века, сегодня его русло на ключевом участке поднялось бы еще на пару метров. Что потребовало бы новых дорогостоящих работ по углублению ложа и укреплению бортов — чтобы удержать поток от сползания в сторону от растущих гор.
Однако основная проблема Главного Туркменского канала не в тектонике, а в сокращении стока Аму-Дарьи из-за расширения орошаемого хлопководства. Через 15–20 лет после пуска воды в реке стало бы недостаточно, чтобы заполнить канал до необходимого уровня. Здесь опять проблема приоритетов. Система державных ценностей распадается на два рукава, как те речные «шаровары» у Ургенча. С одной стороны, советская власть требовала от Средней Азии растущих поставок хлопка (помимо текстиля, хлопковая целлюлоза — тсс, это тайна! — необходима для производства порохов). Отсюда ударное расширение посевов и затрат воды на орошение. А с другой стороны, власть хотела воспользоваться водой для строительства величайшего в истории канала. Сегодня, когда многие слышали о гибели Арала, не надо объяснять, что древнего Джейхуна в итоге не хватило даже на орошение хлопковых плантаций. Водоснабжение которых, надо сказать, было организовано очень неудачно и расточительно — но это отдельная история.
Если в естественном состоянии крупнейшая река Средней Азии поставляла в Арал порядка 60 кубических километров воды в год, то изъятие в нижнем течении 600 кубометров в секунду (треть годового стока, до 20 кубокилометров) на фоне быстро растущего забора воды на орошение выше по реке было невозможно чисто технически. Канал от Тахиа-Таша скоро оказался бы сухим, не говоря уже про «Аральское морце» Татищева, которое и без того приказало долго жить к концу 80-х. К счастью, очередной великий проект по планомерному преобразованию природы, под который уже начали было сгонять контингент из ГУЛАГа, иссяк сам собой со смертью вождя. Его место заняла более скромная и более разумная концепция Каракумского канала, расположенного выше по реке, в лучше приспособленной для жизни предгорной полосе Копетдага. Хотя и она, если по чести, далека от идеала: затраты воды на инфильтрацию недопустимо велики. Но что сделано, то сделано.
Сегодня величественная фантасмагория ГТК напрочь забыта — в полном соответствии с правилами игры. И слава Богу. Пустыня осталась пустыней. А так была бы пустыней с пустыми водохранилищами — примерно как тундра с «мертвой дорогой». Через 50 лет пришли бы умненькие-благоразумнень-кие буратины из движения «Суть времени», сфотографировали бы и написали, что при Сталине все текло куда надо и куда надо впадало, а потом пришел Гайдарочубайс и выпил Аральское море. Закусив русским народом.
Еще в середине 60-х годов, за 20 лет до первых публичных разговоров про судьбы Арала и переброску стока из Сибири, один из лучших в стране (да и в мире тоже!) специалистов по географии засушливых зон Э.М. Мурзаев вскользь заметил в своей книге, что Арал обречен
[196]. Через несколько десятилетий на его месте появится крупный солончак — примерно как на месте озера Лоб-Нор в Синьцзяне и других замкнутых концевых водоемов пустынного пояса. Времена были уже вегетарианские, но все равно Мурзаева слегка потоптали — за отсутствие перспективного взгляда, отрыжку географического детерминизма, метафизический подход, непонимание и недооценку.
Через 20 лет я по наивности спросил его про возможные альтернативы.
