Блэйк слегка обнял девушку за плечи и бережно усадил ее в кресло.
— Видите ли, так принято. Друзья должны выразить свое сочувствие скорбящему.
Ответ Блэйка сразил Виолетту наповал. Кончик носа у нее покраснел, а на глаза навернулись слезы. Пока граф и Джон занимались поисками злополучного ключа, Блэйк вынул из кармана свой носовой платок с вышитыми инициалами по полю и протянул его девушке.
— Он слишком хорош, чтобы им пользоваться по прямому назначению.
— Ерунда, — ответил Блэйк.
Тогда Виолетта поднесла платок к прелестному носику и… шумно высморкалась. Блэйк сделал вид, что вовсе не заметил этой неловкости, а про себя отметил, что никогда доселе не испытывал к кому-либо столь нежных чувств и желания опекать.
Мужчины были заняты поисками ключа.
— Нашел! — воскликнул наконец Джон.
— Ну слава Богу, — удовлетворенно заметил граф, с удовольствием наблюдая за тем, как из шкафчика достают бутылку шотландского виски.
— Дайте мне два стакана виски, — распорядился Блэйк, который, сидя возле Виолетты, старался утешить девушку в ее неподдельном горе.
— Блэйк, надеюсь, ты не собираешься поить девушку виски, — с удивлением произнесла Катарина.
— Собираюсь, — ответил Блэйк и подал один из протянутых ему стаканов леди Гудвин. — Надеюсь, это вам поможет.
Она замотала головой, отказываясь.
— Вы же сами сказали, что леди не пьют ничего, кроме шерри и вина.
— В каждом правиле есть свои исключения, — слегка улыбнулся Блэйк. — А поминки — это всегда исключение.
Виолетта неожиданно резко вскочила с кресла и направилась к окну. Блэйк бросил беспомощный взгляд на брата. Джон сказал:
— Думаю, ты сам нуждаешься в стаканчике виски больше, чем леди Гудвин.
К Виолетте подошла Катарина:
— Дорогая, не стесняйтесь. Сегодня такой день, что можно и поплакать. Не хотите ли вы подняться к себе? Не прикажете ли прислать к вам горничную?
— Я не собираюсь плакать, — ответила Виолетта.
Блэйк поднес к губам стаканчик виски и опустошил его до половины. После этого он определенно почувствовал себя лучше.
В гостиную вошла графиня:
— Скоро вы сможете подкрепиться чаем с сэндвичами.
— Ради Бога, только не это, — прошептала Виолетта.
— Вы не хотите, чтобы мы перекусили? — с удивлением переспросила графиня, но, проследив взглядом за взглядом Виолетты, она все поняла: возле дома остановилась коляска, из которой медленно вышла Джоанна Фелдстоун в сопровождении супруга.
— Я не хочу видеть ее в этом доме, — расстроилась Виолетта.
— Леди Гудвин, — как можно спокойнее сказала леди Катарина, — Джоанна Фелдстоун — дочь вашего покойного мужа. Она поступила совершенно правильно, что приехала разделить горе с вами.
Виолетта с глазами, как два блюдца, повернулась к Блэйку и прошептала:
— Она ненавидит меня. Она приехала учинить какую-нибудь неприятность.
— Вам нечего бояться, — прошептал Блэйк, чтобы поддержать молодую и беззащитную вдову.
В гостиную, широко улыбаясь, вошла Джоанна Фелдстоун:
— Граф, графиня, как это мило с вашей стороны, что вы посетили наш дом.
Сочувствия и соболезнования леди Джоанне были высказаны еще на кладбище, поэтому графиня коротко ответила:
— Конечно. Мы посчитали своим долгом приехать сюда. Служба была достойна вашего батюшки.
— Служба-то была хороша, — согласилась Джоанна, — но вот от нее мы не дождались никакой помощи. — И она бросила взгляд на Виолетту.
Бедняжка едва дышала. Она была похожа на неподвижную фарфоровую куклу.
— Вы палец о палец не ударили, чтобы помочь мне похоронить отца, — принялась обвинять ее Джоанна.
— Джоанна, — одернул ее муж, истекая потом.
— Но ведь она правда ничего не сделала, — стояла на своем Джоанна.
— Леди Фелдстоун, выпейте-ка лучше с нами, — сухо предложил граф. — Это ослабит вашу боль и ваше раздражение. — Граф протянул женщине изрядную порцию виски.
В душе Блэйк разразился аплодисментами. Когда отец говорил таким тоном, никто не в силах был ему противоречить. Джоанна приняла из рук графа стакан и сделала большой глоток обжигающего напитка. Она закашлялась, и граф несколько раз похлопал ее по спине. Братья переглянулись, оба внутренне благодарные отцу за то, что он осадил зловредную женщину.
Откашлявшись, Джоанна уселась на стул прямо напротив Виолетты и завела неприятный разговор:
— Ну что же… одно ясно: отец мертв. Теперь его душа отдыхает в объятиях Бога. А что касается последних шести месяцев, то он был очень нездоров, и физически и душевно.
— Сэр Томас был в здравом уме, — заподозрив недоброе, ответила Виолетта.
— Лучше бы уж вы, милочка, не перебивали меня! — взорвалась Джоанна. — Довольно я натерпелась от этой… этой… выскочки.
— Я вовсе не… — начала выходить из себя Виолетта.
— Я хочу, чтобы вы покинули мой дом! — закричала Джоанна. — Ступай на улицу, где он тебя подобрал, ты, девка!
Покраснев от гнева, Блэйк встал между двумя женщинами, но, прежде чем он успел вымолвить хотя бы слово, его мать обняла Джоанну за плечи и с вынужденной улыбкой сказала:
— Леди Джоанна, пожалуйста, успокойтесь. Мы должны вести себя достойно и уважать покойного.
У Джоанны увлажнились глаза.
— Уважать покойного? Я любила отца. Он был замечательным человеком. Но с тех пор как он женился на этой проститутке, жизнь моя стала невыносимой! Не знаю, как она это сделает, но я хочу, чтобы она покинула мой дом!
— Леди Фелдстоун, — вмешался в разговор Блэйк, — я полагаю, что в этот трагический час вы и ваш супруг можете скорбеть об утрате где-нибудь в другом месте. Всего доброго!
— Блэйк! — с удивлением произнесла графиня. Настала очередь вмешаться графу.
— Леди Фелдстоун, вы вправе не любить леди Гудвин, но факты говорят сами за себя: она была женой сэра Томаса. Сыновей у сэра Томаса нет. Невозможно угадать, какие распоряжения оставил покойный, и пока завещание не будет вскрыто, леди Гудвин имеет полное право оставаться в доме, согласно законам нашего графства.
— Так вы… на ее стороне? — не поверила своим ушам Джоанна.
— В таких деликатных вопросах я не встаю ни на чью сторону, я просто придерживаюсь буквы закона.
Блэйк взглянул на потрясенную Виолетту.
— Все обойдется, — ободрил он ее.
— Отец, — вмешался Джон, — может, отложив в сторону ненужные эмоции, нам следует вскрыть завещание покойного сэра Томаса и узнать его последнюю волю. Какой смысл в долгом ожидании? Он был благородным человеком, и я уверен, он сделал распоряжения как в пользу жены, так и дочери.
