Глаза Файрхавена затуманили слезы.
— Вы сделали его несчастным, предали его, и Филип ненавидел вас. Он повторял мне это снова и снова. И я тоже ненавижу вас.
— А я ненавидела Филипа! — вскричала Кларисса. — У меня не было другого выбора, кроме как выйти за него замуж; в то время я еще не знала, что он собою представляет, но уже тогда ненавидела его.
В салоне воцарилась тишина. Кларисса выдавила улыбку.
— Впрочем, теперь все это уже не имеет значения. Он мертв, и я рада этому.
— Ты сука! — побледнев, закричал Файрхавен.
Кларисса чуть не рассмеялась. Взяв себя в руки, она сухо сказала:
— Назовите свою цену. Я прослежу, чтобы Доминик уплатил деньги.
— Речь не о деньгах.
— Ваш ответ едва ли можно рассматривать как шутку.
— А это и не шутка, — сказал Файрхавен. Его лицо стало белым, как мел, руки дрожали. — Вы понимаете, я любил Филипа. Богатство — это еще не все.
— В чем тогда дело?
Файрхавен сжал руки.
— Справедливость, — он сглотнул, но не опустил глаз. — Я требую справедливости.
— Это абсурд!
Файрхавен покачал головой.
— Нет. Филип ненавидел вас и вашего Доминика. Он ненавидел ложь. Поэтому я расскажу правду.
Кларисса подумала, что ослышалась. Нет, нет, конечно же, она ослышалась.
— У меня есть только одно желание: рассказать всему свету правду о вас и вашем сыне, — с ненавистью произнес Мэтью Файрхавен.
Глава 25
Анна ужинала в одиночестве. Кларисса не появилась, и Анна решила, что та предпочла поесть у себя в комнате. Дом остался с дедом.
Анна была не очень голодна, так что быстро перекусила и вернулась к себе. Хотя ей отчаянно хотелось узнать, как себя чувствует герцог, мысль о неизбежной встрече с мужем помешала ей сделать это лично. Однако Белла охотно ответила на ее расспросы. По словам служанки, Рутерфорд! по-прежнему оставался без сознания, а Дом задремал, сидя в кресле, которое пододвинул к кровати больного.
Анна, одетая в шелковую ночную рубашку и такой же пеньюар, нервно мерила шагами спальню, оплакивая герцога, словно он был уже мертв.
Боже, как же плохо сейчас Доминику! Но она не должна думать о страданиях мужа… — Анна, я хочу поговорить с тобой.
Анна увидела Дома, который без предупреждения вошел в ее комнату.
— Герцог?.. — она не смогла договорить.
— Никаких изменений. — Дом помедлил, глядя на нее.
Анна схватилась за спинку кровати. Чего он хочет? Она чувствовала, как растет внутреннее напряжение, и попыталась успокоиться, но безуспешно.
Дом стоял всего лишь в полуметре от нее. Он, очевидно, только что проснулся: волосы взъерошены, на ногах все те же бриджи для верховой езды и покрытые грязью сапоги; сюртук он снял и остался в одной рубашке — сильно помятой и расстегнутой. Анна старательно избегала смотреть на его обнаженную загорелую грудь и с ужасом осознавала, что ее пеньюар, застегивающийся всего на две пуговицы, скроен так, чтобы продемонстрировать соблазнительную ночную рубашку.
— Наверное, тебе стоило постучаться, — в конце концов удалось выговорить ей. Что ему надо? Она снова вспомнила о подозрениях Патрика и Беллы.
— Сегодня ко мне заходил Файрхавен. Он не был другом Филипа — он был его любовником. И решил шантажировать меня.
Анна вскрикнула, мгновенно забыв про свое неглиже.
— Шантажировать?!
— Да. — Дом говорил так, словно затвердил эту речь по памяти. — По его словам, есть доказательства того, что я незаконнорожденный.
— Ч-что? Но это же невероятная глупость!
На лице Дома осталось все то же выражение крайней собранности.
— На самом деле я уже некоторое время подозревал, что Филип мне не отец, и теперь Кларисса сама подтвердила это.
Анна должна была сесть. Она выбрала стул, самый дальний от Дома.
— Тогда кто же твой отец?
— Не знаю и даже боюсь спрашивать.
Анна все еще не могла поверить в услышанное.
— Я думаю, ты должна знать об этом, поскольку ты все еще моя жена, хотя и предпочитаешь жить отдельно, — закончил Дом.
Анна вздрогнула. Уж не послышалась ли ей нотка горечи в словах Дома? Он явно был расстроен. Боже мой! Только теперь смысл его слов начал доходить до ее сознания. Доминик может потерять все: имя, титул, богатство, земли. Сердце Анны сжалось от страха, страха за мужа — сейчас она не думала о себе.
— Ты откупишься от Файрхавена?
— Да, завтра же.
— Если Файрхавен получит деньги, то будет молчать?
Дом так пристально смотрел на нее, что Анна вдруг почувствовала неловкость. Она быстро запахнула пеньюар и сидела, придерживая его рукой у горла. Взгляд Дома немедленно опустился на ее руку, заставив Анну пожалеть о своей скромности.
Она покраснела, когда глаза Дома вновь встретились с ее глазами, Анна поняла, что он угадал причину. Ее грудь заныла. Неужели он знает, что она все еще находит его привлекательным?
Может ли он быть убийцей? Нет, невозможно, абсурдно, хотя именно у него больше всего мотивов желать ее смерти. Господи, а вдруг Дом прочитал ее мысли, а Патрик и Белла были правы?
У Анны вмиг пересохли губы. Нет, нет, воображение и страх вновь слишком далеко завели ее, а всего лишь потому, что уже вечер и они с Домом одни в спальне.
Анна выдавала улыбку, потом поднялась со стула, рещив, что в комнате слишком жарко. Не глядя на мужа, но зная, что он провожает ее глазами, она прошла к окну и попыталась его отворить. Прошло несколько минут, прежде чем она поняла, что оно закрыто на защелку. В конце концов, ей удалось распахнуть створки, и она замерла, вдыхая прохладный вечерний воздух и чувствуя на себе взгляд Дома. Почему он не уходит?
Но если он собирался убить ее, то сделал бы это давным-давно. И снова ей пришло в голову, что даже если он тот самый таинственный преследователь, то в его намерение входило лишь напугать ее. Может быть. Дом хотел, чтобы она уехала из Уэверли Холл?
Анна повернулась к мужу. Как она и думала, он стоял, глядя на нее. Что если он невиновен? Что если самым его тяжелым преступлением стало то, что он обманом соблазнил ее? Если так, то она обязана поддержать мужа в это тяжелое для него время!
Молчание затягивалось, и Анна заставила себя заговорить первой.
— Ты хочешь сказать что-нибудь еще?
— Да.
Его взгляд спустился вниз, к ее рукам, которые сжимали полы пеньюара. Ее грудь была напряжена, и Анна знала, что Дом это заметил. Сердце неистово колотилось.
