Ну да, и тут на ее пути возник доктор Шеппард, который, как и предсказывал ее доктор Дорн, миновав портал, спасаясь от Нины, попал в «Собаку Баскервилей» за пару лет до нынешних событий – и решил действовать.
Так же, как действовал до этого в Кингз-Эббот, сколотив шайку наркоторговцев, так и здесь, отлично зная из своего родного 1926 года сюжет опубликованного в 1901 году романа Конан Дойля, решил прикарманить миллионы Баскервилей и, убив никчемного натуралиста, занял его место и сам сделался злым гением под именем Стэплтон.
При этом повесив на совершенно безобидного энтомолога всех собак – в том числе и баскервильскую.
Бэрил же, обретя прежнее самообладание, заметила:
– Но учтите, это мое признание вы все равно не сможете использовать против меня. Я буду все отрицать, а улик у вас нет. Они покоятся на дне бескрайней Гримпенской трясины!
Нина, понимая, что имеет дело с ушлой и беспринципной особой, сказала:
– Ну что же, мистеру Шерлоку Холмсу и не такое по плечу. Но отчего вы потом рассорились со своим Джеймсом? А, понимаю, вы же одного поля ягоды, а потому осознали, что, обретя миллионы Баскервилей, он элементарно от вас избавится! А вам самой хотелось заполучить эти миллионы, и у вас был реальный шанс, так как вы прекрасно знали, что, стань вы вдовой, сэр Генри, наследник состояния и титула, непременно сделает вам предложение. Он и сделал…
Бэрил усмехнулась, и взгляд ее прелестных глаз стал колючим.
– Да, я боялась, что, получив то, к чему он стремился, Джеймс избавится от меня. К тому же у него появилась эта местная цыпочка, Лаура Лайонс, с которой он крутил роман. И я поняла, что надо брать все и немедленно!
Она с милой улыбкой взирала на Нину.
Та, чувствуя, что испытывает определенное восхищение этой мерзавкой, сказала:
– Поэтому вы сдали своего подельника с потрохами Шерлоку Холмсу, свалив всю вину на него, и, надеясь, что он той ночью попытается бежать на болота, подменили вехи, которые вместе с ним и ставили, ведь так? Желая одного: чтобы он утонул и, как и ваш первый муж, ушел на дно Гримпенской трясины!
Бэрил усмехнулась, и Нина поняла, что попала в точку.
– А адская собака – это была ваша идея или его? – спросила Нина.
И Бэрил охотно ответила:
– Джеймс придумал. У него вообще голова хорошо варила, но доверять ему было крайне опасно. Я с самого начала знала, что от него придется избавиться…
– А что, если бы он не утонул? – спросила Нина. – Что, если бы он появился здесь и попросил вас приютить его…
Он – доктор Шеппард.
Владелица Баскервиль-холла нахмурилась:
– Я бы самолично застрелила его, мисс Дорн! Уж я-то знаю, что он собой представляет, и не стала бы доверять ему ни секунды! Поэтому я всегда ношу с собой револьвер…
И она продемонстрировала Нине крошечное, но в умелых руках смертельное инкрустированное перламутром оружие, которое прятала у себя в тайном кармане платья. В том, что руки у Бэрил были умелыми, Нина отчего-то не сомневалась.
Нина ей поверила – не потому, что Бэрил Баскервиль была особой, заслуживавшей доверия, просто знала: доктор Шеппард той больше не требовался, более того, он представлял реальную угрозу для ее далеко идущих и практически уже осуществившихся планов: доктор только хотел прикарманить миллионы Баскервилей, а Бэрил это уже успешно сделала.
И конкурент ей отнюдь не требовался.
Да, появись доктор Шеппард здесь, она бы, не колеблясь, пристрелила его, а тело, несмотря на свою беременность, собственноручно сбросила в Гримпенскую трясину – и при этом и глазом не моргнула бы.
Значит, ее предположение о том, что доктор скрывался в Баскервиль-холле, было в корне неверно.
Сурово взглянув на миссис Баскервиль, Нина сказала:
– У вас дурная привычка лишаться мужей, миссис Баскервиль. Думаю, что вы готовитесь в скором будущем снова стать вдовой?
Бэрил, пряча револьвер, вздохнула:
– Ну, нервы моего Генри после всего пережитого крайне расшатаны, врачи не могут делать никаких прогнозов…
И если Генри, запертый ею в лечебнице, умрет, то деньги унаследует его жена, а титул и фамильное поместье – ребенок, которого она носит под сердцем.
– Учтите, миссис Баскервиль, что вдовой вы снова не станете. Поэтому-то мистер Холмс, который все еще негласно занимается баскервильским делом, просил меня поставить вас в известность!
Бэрил сердито заявила:
– Что вы пугаете меня мистером Холмсом? Да как он может мне помешать?
Нина, холодно глядя на беременную убийцу, ответила:
– Есть две возможности: или он находит вашего подельника, живого или мертвого, и тогда всем становится ясно, что вы вышли замуж за сэра Генри, не будучи вдовой, что делает ваш брак недействительным, а все претензии – ваши и ребенка – на титул и миллионы ничтожными.
Бэрил побледнела.
– Или мистер Холмс доказывает, что ваш подельник вовсе не Стэплтон и не кузен сэра Генри, а занявший его место самозванец, и что подлинный Баскервиль, ваш первый муж, убит вами обоими. И тогда ваш брак с сэром Генри вполне законен, однако вы отправляетесь на виселицу за убийство первого мужа!
Бэрил побледнела еще сильнее, принявшись кусать губу.
Нина посмотрела на нее и добавила:
– Поэтому не смейте предпринимать ничего такого, что нанесло бы ущерб здоровью и жизни сэра Генри. Вы немедленно извлечете его из клиники, где его держат по вашему приказанию. Слышите, немедленно! Иначе вынуждена от имени мистера Холмса поставить вас в известность, что он до конца месяца реализует один из только что упомянутых мной вариантов.
На красивом, передергиваемом конвульсиями лице Бэрил отразилась внутренняя борьба, и она сказала:
– Хорошо. Генри выйдет на свободу…
Нина добавила:
– Выйдет на свободу, а вы подадите на развод!
– Нет! – воскликнула миссис Баскервиль.
А Нина жестко заявила:
– Да! Вы разведетесь с ним и уедете к себе в Коста-Рику или куда угодно как можно дальше от Англии. И навсегда, поняли, навсегда забудете имя Баскервиль. Мистер Холмс будет держать вас в поле зрения, это я могу вам гарантировать…
Бэрил, играя роль леди, поднялась и надменно сказала:
– Хорошо, пусть будет так. Но у меня имеется сын, наследник родового титула и миллионов Баскервилей…
Нина усмехнулась:
– А это точно сын сэра Генри, а не вашего Джеймса? А что, если сэр Генри задастся этим вопросом?
Бэрил в ярости нажала на кнопку электрического звонка, причем с дюжину раз, монументальная дверь распахнулась, и появился встревоженный Бэрримор.
