Дверь распахнулась. Нина увидела на пороге в самом деле заспанного привлекательного, хотя и выглядевшего болезненно, молодого темноволосого субъекта – и поняла, что он вполне мог вскружить голову такой деревенской дурочке, как горничная Глэдис.
– Вы кто такая? – спросил субъект не очень-то вежливо, явно намереваясь закрыть дверь.
И Нина заявила:
– Меня к вам ваша матушка прислала.
Чарльз Кент, глаза которого алчно блеснули (он явно рассчитывал на то, что ему доставили курьером очередное денежное вливание), сразу же намного более любезным тоном продолжил:
– Доброе утро, мисс! Проходите, конечно же! Только у меня тут небольшой беспорядок…
Небольшой беспорядок следовало бы назвать великим хаосом, однако Нине было не до этого. Заметив на столе медицинский шприц, Нина опустилась на сомнительный колченогий стул и сказала, прижимая к себе сумочку с марокканским кинжалом:
– Итак, мистер Кент, отчего же вы решили убить меня?
Тот недоуменно уставился на нее, а потом, вдруг словно прозрев и явно ее узнав, вздрогнул.
– Только не пудрите мне мозги! Я ведь в курсе всего, мистер Кент. И состою в отличных отношениях с инспектором Рэгланом.
А вот это была сущая правда! Ну, или почти.
Чарльз Кент, плюхнувшись на продавленную софу, которая, судя по скомканному грязному белью, служила ему одновременно и кроватью, сразу ощетинился.
– Значит, вы точно не от матери. Наврали мне! Денег не притащили?
Нина, на всякий случай запустившая руку в сумочку, нащупала рукоятку марокканского кинжала, что придало ей уверенности, и ответила:
– Как я понимаю, вы ведь сделали это из-за денег, мистер Кент?
Тот уставился на нее, а Нина заявила:
– Ну говорите же! Или мне прийти сюда с инспектором Рэгланом? Повторяю, он мой хороший друг…
Чарльз Кент, чертыхнувшись, заявил:
– Чего вы от меня хотите? И вообще, если что-то хотите знать, то платите!
Заметив дрожащие руки молодого наркомана, Нина произнесла:
– От меня вы не получите ни пенни, потому что спустите их на наркотики, а этого я приветствовать никак не могу. Вы, подобно вампиру, сосете кровь из собственной матери, мистер Кент. Пока есть возможность, вам лучше лечь в клинику!
Вскочив, тот начал бегать по комнате.
– Не вам меня учить, мисс, это же моя жизнь, а не ваша!
Что правда, то правда.
– А мать мне сама деньги дает, так почему же не взять?
Ну да, дает, после того как он расскажет ей очередную душещипательную историю.
– Ваши взаимоотношения с вашей матушкой, мистер Кент, меня мало занимают. Все же советую вам подумать о клинике. Поверьте, ваша наркотическая зависимость до добра никого не доведет: ни вас самого, ни вашу матушку. Итак, мне привести сюда инспектора или вы сами все расскажете?
Чарльз, снова бухнувшись на софу, ответил:
– Ну, вы же та особа, которая остановилась в «Трех оленях»? Как вас зовут…
Он вскочил и стал рыться в груде вещей на столе, выудив, наконец, записку.
– Нина Дорн, – прочитал он.
– Как меня зовут, мистер Кент, мне отлично известно.
Ну, точно Нина и не совсем Дорн, но какая разница! Вот выйдет замуж за своего доктора – и тогда вне всяких сомнений станет Дорн!
– Что я вам такого сделала, что вы решили меня отравить, подослав эту глупышку Глэдис?
Облизав тонкие губы, Чарльз Кент заявил:
– Вас я знать не знаю и в глаза не видел. Просто мне нужны были деньги, а меня попросили об услуге!
Ага, об услуге – так теперь называется попытка отравления?
– И кто попросил, мистер Кент?
Тот, вздохнув, заявил:
– Какой-то тип. Он тоже отирается здесь, в Кранчестере, в одном притоне…
– Имя, мистер Кент! – потребовала Нина. И тот развел руками:
– Понятия не имею! Он подвалил ко мне, спросил, не хочу ли я заработать. Я сказал, что хочу. Кто же не хочет, мисс? Он уже был в курсе, что у меня мать работает в «Королевской лужайке» в Кингз-Эббот. Ну и заявил, что я получу целых пятьдесят фунтов, если сделаю так, чтобы вам в чай попал один порошочек…
Нина смотрела на этого молодого наркомана, который рассказывал ей о том, как планировал убить ее за пятьдесят фунтов стерлингов.
Впрочем, даже если бы за сто или за тысячу, – разве это что-то изменило бы?
– И вы, как я вижу, согласились? – произнесла Нина иронично.
И Чарльз Кент, не улавливая подвоха, подтвердил:
– Ну а вы бы за пятьдесят фунтов не согласились бы?
Нина поняла: если бы она сказал, что нет, то этот субъект ей не поверил бы.
– Причем у него весь план уже был разработан. Он знал, где вас найти и что надо сделать. Ну, я не дурак, сам это исполнять не стал, привлек малышку Глэдис. Шепнул ей на ушко пару ласковых слов, потискал в темном уголке, и она была готова ради меня на все…
Чарльз Кент был отвратительным субъектом, по которому тюрьма плакала.
– Мистер Кент, я хочу услышать имя вашего заказчика! – перебила его Нина. И он осклабился:
– Говорю же вам, что видел его в первый раз. Но, судя по всему, он явно свой в определенных кругах, потому что и в притон доступ имел, и знал, кто я такой… И вообще, у него был поднят воротник плаща, а на глаза была надвинута шляпа!
Нина не знала, стоит верить Кенту или нет.
– Учтите, я могу запросто свести вас с инспектором Рэгланом, и тогда…
Она сделала драматическую паузу, но Чарльз только заявил:
– Но я вам правду говорю, мисс! А, вспомнил, у него на руке печатка была такая занятная, когда он мне деньги отсчитывал. На ней перевернутая восьмерка была изображена – не понимаю, что это вообще означает…
Перевернутая восьмерка – математический символ бесконечности, о чем малообразованный наркоман Чарльз Кент, конечно же, понятия не имел.
Тут Нину как током ударило – ведь у Гумберта был точно такой же перстень, только двадцать лет спустя! И тот же знак, что и на пакете с кокаином, который она намеревалась подсунуть Гумберту, – тоже двадцать лет спустя! Но что же получается… но времени размышлять над этим удивительным фактом не было.
– И это все? Молодой или старый? Какой у него был голос, мистер Кент?
И вообще, мужчина или женщина?
Но Чарльз ничего толком сказать не мог – освещение в притоне было плохое, призрачное, да и такими деталями алчный молодчик, заполучивший пятьдесят фунтов за попытку убийства, не интересовался.
