— Женщины и дети — будущее апачей, — заявил Джек. Он проводил много времени в обществе Кочиса и других именитых воинов. Кэндис полагала, что бесконечные совещания предводителей племени связаны с приготовлениями к войне.
Она испытывала приятную истому. И не только из-за пережитой близости с Джеком, которой ей так не хватало, но и потому, что получила осязаемое подтверждение, что необходима ему. Неожиданное признание в любви застало Кэндис врасплох. И хотя оно привело ее в восторг, она ничего не забыла. Слова Джека не могли уничтожить все противоречия и исправить все ошибки. Однако сознание, что она любима, согревало ей сердце.
Эта ночь была первой из четырех ночей ритуальных плясок, в которых принимали участие маски, изображавшие духов.
— Ты хотела бы пойти? — спросил Джек, вернувшись. Судя по его неуверенному тону, напряжение в их отношениях все же сохранилось.
— Пожалуй. А кто такие духи?
— Они обитают в горах, — сообщил Джек, когда они направились к большой площадке в центре лагеря, вокруг которой уже толпились апачи, облаченные в свои лучшие наряды, расшитые бусами и бисером. — Духи очень могущественны. Они могут передвигать горы, если пожелают. Некоторые из них опасны. Но самый грозный — Черный дух.
Кэндис пренебрежительно фыркнула.
— Если увидишь сегодня ночью Черного духа, Кэндис, не дотрагивайся до него и не разговаривай с ним. Слышишь?
Она рассмеялась:
— И что же он сотворит? Поразит меня молнией?
— Делай, что тебе говорят, и все, — раздраженно буркнул Джек.
— Но ведь все эти духи — переодетые апачи, — возразила Кэндис чуть позже.
Четверо мужчин — в черных масках с прорезями для глаз, в длинных балахонах и причудливых головных уборах из деревянных планок с заостренными концами высотой в два фута — кружились в типично индейской пляске под бой барабанов. Какой-то еще инструмент издавал пронзительные звуки. Джек нахмурился:
— Духи могут вселяться в человеческое тело, если пожелают.
— Джек, скажи честно, неужели ты веришь в духов? Он снисходительно улыбнулся:
— Горные духи существуют.
Так или иначе, зрелище было увлекательным. Но еще больше Кэндис наслаждалась обществом Джека, прижимаясь к нему в толпе индейцев. Она вспомнила о восхитительных минутах, проведенных с ним в лесу. После первого лихорадочного соединения он любил ее медленно и нежно, словно хотел подчеркнуть значение своего неожиданного признания. Краем глаза Кэндис взглянула на него. Джек казался таким красивым, что сердце Кэндис переполнилось любовью. Поймав взгляд жены, он улыбнулся и сжал ее руку в своей теплой ладони. Так они простояли почти час, наблюдая за танцорами.
— Что означает этот танец? — спросила Кэндис, прижавшись к мужу.
— Один из шаманов видел вещий сон накануне. Время апачей пришло. Мы будем молиться четыре ночи подряд, чтобы боги послали нам силы и победу, — ответил Джек.
Кэндис отпрянула от него.
— Вы выходите на тропу войны?
— Да.
Все очарование вечера разлетелось вдребезги.
— Когда? После четвертой ночи?
Джек кивнул, пристально, почти мрачно наблюдая за ней.
Кэндис невидящим взором смотрела на кружившиеся в танце фигуры. Она пробыла в лагере две недели, но не решалась спросить, когда возобновятся военные действия. И вот дождалась. Через четыре дня Джек уедет сражаться против ее соотечественников. Немыслимо, слишком отвратительно, чтобы в это поверить. Почему так случилось? Неужели он способен напасть на ее дом? На ее близких? Убить кого-нибудь, кто ей дорог?
— Смотри, Кэндис. Вон там Черный дух, — сказал Джек в надежде отвлечь ее.
Кэндис машинально взглянула на зловещую фигуру в черном, стоявшую в стороне от всех.
— Куда вы направляетесь? На кого собираетесь напасть?
— Говори тише. Не на ранчо «Хай-Си», во всяком случае. Кэндис ощутила невероятное облегчение.
— Ты уверен?
— Кочис знает, что это твой дом. А я стал членом твоей семьи, женившись на тебе.
Заметив ее недоумение, он объяснил:
— Таков обычай, Кэндис. Мужчина становится членом семьи жены, а не наоборот. Кочис пообещал, что ранчо «Хай-Си» не тронут. К тому же оно слишком хорошо укреплено, чтобы его взять. Разве что после долгой осады, когда его обитатели начнут голодать. Апачи не применяют подобную тактику.
Ее облегчение было недолгим.
— А кто применяет?
— Не знаю.
Джек явно знал, но не желал говорить. Кэндис отвернулась, радуясь, что вовремя опомнилась. Слишком быстро она все забыла, слишком легко простила. Ничто не изменилось. Не считая того, чего Кэндис не сознавала раньше. Джек — ее враг. Идет война, и ее муж воюет на стороне ее врагов.
Глава 75
Джек всячески избегал Кэндис.
Подготовка к предстоящим сражениям была тяжким делом и без ее обвиняющих взглядов и молчаливого осуждения. Образ женщины, убитой на ранчо Уорденов, преследовал Джека во сне и наяву. Он старался не ложиться, не убедившись, что Кэндис уже заснула. Его поражало, что она по-прежнему спит с ним, но Джек объяснял это ее упрямством, а также желанием досадить Дати. Если бы не Дати, ему бы никогда не заполучить Кэндис в свою постель.
Была еще одна причина, делавшая оставшиеся дни особенно тягостными. Целью предстоящих событий была долина Санта-Крус. Они предполагали обойти Тусон, слишком хорошо укрепленный, чтобы стать легкой добычей, и нанести удар по разбросанным в долине селениям, включая владения, принадлежавшие старым друзьям Кэндис: судье Рейнхарту и Хендерсону. Их ранчо находились так близко одно от другого, что оба можно было атаковать одним ударом, а затем уйти в горы.
Джек напомнил себе, что идет война. Подумал о гибели брата, и его решимость окрепла. Апачи малочисленны, все равно что горстка воды в океане белых. Это война за выживание, возможно, единственный шанс для его народа сохранить свою свободу и образ жизни.
Но ведь и белые тоже его народ.
Джек помрачнел. Никогда еще сборы в поход не давались ему так тяжело. В такие минуты мужчина нуждается в нежном прикосновении жены, в ее любви и поддержке. Ничего этого у него нет. Позволь он Кэндис уйти, она бросит его не колеблясь.
Наступила четвертая ночь ритуальных танцев. Глубокая печаль сжимала сердце Джека, когда он возвращался в свой вигвам. Он не боялся смерти, разделяя в полной мере фатализм апачей. Что может быть естественнее для воина, чем гибель в бою? И хотя Джек не считал, что его час пробил, все могло случиться. Кто знает, суждено ли ему вернуться назад и взять на руки новорожденного сына? Может, он больше никогда не увидит свою жену.
Кэндис спала, лежа на боку. Ее округлившийся живот был накрыт одеялом, но Джек жаждал погладить его. Он хотел заняться с женой любовью, получить знак, что не безразличен ей, что она хотя бы тревожится по поводу его отъезда на войну. Вздохнув, он прилег на скатку рядом с Кэндис, повернулся на бок и притянул ее к себе.
