Уоллес и все остальные повернулись к Кочису в ожидании ответа. Вождь стиснул зубы.
В этот момент Уоллес бросился бежать к станции. Улыбнувшись, Нахилзи подал коня назад. Веревка натянулась, и пленник опрокинулся на спину. Нахилзи развернул коня и, пришпорив его, рванулся с места. Перевернувшись на живот, Уоллес тщетно пытался вцепиться в выступы скал, но веревка потащила его по земле лицом вниз. Нахилзи галопом носился по склону, волоча несчастного по каменистой почве. Когда индейцы повернули и скрылись за холмом, он последовал за ними, таща за собой тело Уоллеса.
Вскоре после этого индейский лагерь огласился воплями.
Джек стоял в толпе воинов, окружавших трех белых, по-прежнему привязанных к столбам. Ему понадобилась вся его выдержка, чтобы сохранять бесстрастный вид. Рядом стояли Кочис и Нахилзи. Несколько воинов с копьями в руках одновременно прыгнули вперед, направив острия в посеревших от страха пленников. Вопли ужаса и боли пронзили воздух, снег покраснел от крови. Кочис повернулся и ушел.
Джек даже не моргнул, глядя на окровавленные жертвы, слушая их крики и мольбы о пощаде. «Я стал слишком белым», — подумал он, железным усилием воли сохраняя бесстрастный вид. Впрочем, Джек никогда не разделял свойственной его соплеменникам приверженности к пыткам. Хотя апачи пытали только из мести, они проявляли при этом неописуемую жестокость.
И теперь, отрешенно наблюдая за муками несчастных, Джек задумался, не связано ли его отвращение к пыткам с примесью белой крови. Белые тоже прибегали к пыткам, но лишь в исключительных случаях.
Он отвернулся, перехватив прищуренный взгляд Нахилзи. «Плевать», — подумал Джек и зашагал прочь.
Глава 58
Кэндис злилась.
Спина ее ныла, голова раскалывалась от боли. На улице было холодно, слишком холодно, чтобы стирать. Она снова взялась за стирку. Хотя Джек оставил ей цыплят, корову и солидный запас копченой дичи, следовало подумать о ребенке. О ребенке и об их будущем.
Тем более что в данный момент Кэндис серьезно сомневалась, будет ли Джек Сэвидж частью этого будущего.
Сорок долларов таяли быстрее, чем она предполагала.
Не о таком будущем для своего ребенка мечтала Кэндис. Как только малыш подрастет, они уедут. Вернуться к родным она не может. Поэтому нужно накопить достаточную сумму, чтобы снять жилье, пока она будет искать работу. Если понадобится, она согласится скрести полы, но у ее ребенка будет все необходимое.
Кэндис с ожесточением помешала белье. Дыхание вырывалось изо рта паром, окоченевшие руки покраснели. Она шмыгнула носом, размышляя о неотложных делах: принести дрова, если Луис Сантана так и не объявится до вечера, накормить животных и достать олений бок из коптильни, которую соорудил Джек. И еще ей хотелось испечь хлеб.
Сердитым жестом Кэндис убрала под платок выбившиеся пряди волос. Его объяснение в любви чуточку запоздало! Где это видано, чтобы муж бросил беременную жену одну-одинешеньку? Пропади он пропадом! Она подавила слезы, часто подступавшие к горлу в последнее время. Если бы Джек действительно любил ее, то не отправился бы воевать. Да еще на стороне индейцев. Может, как раз сейчас, в эту самую минуту, он снимает скальпы с белых и наслаждается их муками? Господи, да за кого она вышла замуж? Как Джек мог говорить о чести и верности, об обязательствах перед апачами? А как насчет нее? Выходит, перед ребенком у него нет обязательств?
— Как поживаешь, Кэндис?
Выпрямившись, девушка нетерпеливо повернулась к капралу Льюису.
— Генри, есть какие-нибудь новости с перевала Апачи? Он скользнул по молодой женщине взглядом. Прошло всего две недели, но все в городе знали, что муж Кэндис исчез, хотя она ни с кем не делилась своими проблемами. Страсти накалились, и не хватало только, чтобы ее линчевала ненавидящая апачей толпа. Генри жалел Кэндис, потому что она много работала, жила в бедности и осталась без мужа. И восхищался ею, не оставляя надежды, что она пустит его в свою постель. Об этом же мечтали и остальные солдаты. По этой причине Кэндис не расставалась с револьвером, который дал ей Джек, даже когда запирала на ночь дверь, ложась спать.
Слава Богу, хоть ее беременность пока не заметна, а докХаррис — приличный человек и не сплетник.
— Новостей полно. У тебя утомленный вид, Кэндис. Может, пригласишь на чашечку кофе?
Кэндис устало улыбнулась:
— Конечно. Вижу, ты принес белье.
— А как же!
Кэндис не опасалась Генри Льюиса в отличие от других солдат, приносивших ей белье в стирку. Он происходил из семьи, принадлежавшей к высшему нью-йоркскому обществу. Генри был молод, хорошо образован, но явно изголодался по белым женщинам. Он ненавидел армию и собирался уехать, как только кончится срок службы. Кэндис не винила его в этом.
Пока она наливала кофе, Генри развернул салфетку. При виде свежих, еще теплых пирожных у Кэндис потекли слюнки. В последние дни она постоянно ощущала голод, а времени на то, чтобы испечь сладкое, никогда не хватало. Выражение ее лица рассмешило Льюиса.
— О Генри, — сказала Кэндис и отвернулась, чтобы достать тарелки, так как ей снова захотелось заплакать.
— Ты слишком много работаешь, — заметил он, когда Кэндис села, и взял в руки ее загрубевшую ладонь.
Кэндис мягко отняла руку и слегка улыбнулась, оставив его слова без ответа.
— Расскажи лучше, что происходит на перевале Алачи.
— Хорошие новости, — сообщил Генри, просветлев. — Стойбище Кочиса сожжено дотла.
Кэндис побледнела, ей стало дурно. Джек!
— Кэндис? Что с тобой?
Кэндис закрыла глаза и вцепилась в стол. «Господи, пожалуйста, нет! Я так люблю его, пусть с ним все будет хорошо». Она открыла глаза и сморгнула слезы.
— Как это произошло?
— Войскам из форта Брекенридж в составе двух соединений кавалеристов под командованием лейтенанта Мориса удалось пробиться туда. К счастью, обошлось без сражения. Оказалось, что индейцы покинули стойбище.
Кэндис больше не слушала. Покинули? Слава Богу!
— Покинули? Они ушли? Апачи ушли?
— Все до единого. Мы нашли только три изуродованных трупа. Бедняги. — Лицо Льюиса потемнело.
Кэндис была слишком рада, что апачи оставили стойбище, чтобы думать о гибели пленников.
— Аури опознал в одном из трупов служащего станции, Уоллеса, по золотым коронкам. Всех пленных индейцев, включая трех, захваченных по пути к перевалу Апачи, повесили прямо над могилами убитых американцев. Остались только женщина и мальчик. Их доставили в форт Бьюкенен. — Генри помолчал, сделав глоток кофе. — Говорят, трое из повешенных были родственниками Кочиса. Женщина и ребенок — тоже.
Кэндис не могла ни есть, ни пить. Значение слов Льюиса постепенно доходило до ее сознания. Она подняла на него взгляд.
