— Я лично этим занимался! — сказал Вендрамин.
— Нужно разнести по городу слух, что в такой-то день, такой-то час — это должны быть день и час казни — состоится столь ожидаемая всем Неаполем томбола. Улавливаете мою мысль?
— Не особо.
— Человек десять из вас, переодетые сбирами, появятся на месте ее проведения с мнимым комиссаром, люди, естественно, изумятся, и тогда комиссар поднимется на трибуну и заявит: «Именем короля я налагаю секвестр на все ваши лоты».
— Браво! — воскликнул Людовик.
— После чего он зачитает указ, объявляющий любые лотереи безнравственными, и народ, который обожает эту игру еще больше, чем своего короля, придет в ярость. Ящики с оружием уже приготовлены; нужно лишь распечатать их и раздать винтовки, коих мы располагаем тысячами; патронов к ним в наших трюмах тоже хватает. Часть команды, переодетая в лаццарони, но в голубых шапочках — это будет наш опознавательный знак, — возглавит мятеж. Мы откроем огонь по солдатам, те вынуждены будут отступить, и тогда мы растечемся по городским улицам таким образом, чтобы лишить армию возможности вновь водворить маркизу в тюрьму, и, разоружив ее охрану, спасем ее.
Воспользовавшись всеобщим смятением, корабль при первых же звуках выстрелов начнет разогреваться и готовиться к бою; чтобы посеять еще большую панику, мы оставим на борту пятьдесят артиллеристов, которые приступят к бомбардировке города. Обстреливая дворец и казармы, они прикроют наш отход. Вернувшись на судно, мы позволим мятежу идти своим ходом, заберем семью Вендрамина и скомпрометированных нами вожаков восстания и выйдем в море.
— Начни мы с этого, — воскликнул Людовик, — у нас бы все получилось!
— Никогда, — заметил Паоло, — не следует пускать в ход главные средства, иначе как в самом крайнем случае.
И, повернувшись к Вендрамину, он спросил:
— Ты все слышал?
— Да.
— И понял тоже все?
— Да.
— Тогда иди и обо всем позаботься. Я же побегу к Кармен; возможно, ей известно, когда именно состоится казнь.
Глава XXIV, в которой Паоло удается хитростью втереться в доверие к королю
Представ перед королем, Луиджи сказал:
— Сир, то, что вы сейчас услышите, может показаться вам странным, но маркиза едва не сбежала.
— Возможно ли это?
— Когда тюремщик ворвался в камеру, она уже перелезла через подоконник и начала спускаться по веревочной лестнице.
И министр рассказал Франческо о несостоявшемся побеге.
Король выслушал его с мрачным видом.
Когда Луиджи закончил, он проговорил:
— Сударь, я взял вас к себе на службу желторотым юнцом и сделал из вас высокопоставленную особу.
— Вы были очень добры ко мне, сир.
— Я дал вам ответственную должность, состояние, дворянский титул.
Король едва разжимал зубы, произнося эти больше похожие на упреки слова.
— Сир, — сказал министр, — я сделал все, что было в моих силах, но потерпел неудачу. Ваше величество раздражены, и я признаю, что они имеют полное на это право, но позвольте заверить их, что мое усердие в этом деле не знало границ, и если эта кучка карбонариев еще не оказалась в наших руках, это отнюдь не означает, что мы где-то смалодушничали или были бездеятельны и нерасторопны. — Он тяжело вздохнул. — Эти люди более ловкие, чем я, вот и все; что до всего прочего, то я им ни в чем не уступаю.
И, акцентируя каждое слово, он добавил:
— Посему прошу Ваше Величество принять мою отставку; я больше не чувствую себя в состоянии как следует исполнять свои функции. Но, если король позволит, я хотел бы дать тому, кого Ваше Величество назначат моим преемником, несколько советов, которые, я надеюсь, позволят ему выйти на след этих мерзавцев.
— Но я не высказал вам, сударь, и малейшего упрека, — заметил король. — Я все понимаю. Я знаю, сколь трудная задача стоит перед вами, знаю, что вы имеете дело с крайне самоотверженными врагами, какими, впрочем, являются все эти безумцы-революционеры. А о былых милостях я напомнил вам лишь для того, чтобы сказать, что они — ничто по сравнению с тем, что я сделаю для вас в том случае, если вы схватите этих заговорщиков, происки которых становятся все более и более опасными. И даже если наши с вами усилия не увенчаются успехом, ваша должность все равно останется за вами — более достойного человека, чем вы, у меня нет. Даже если мы, сударь, окажемся побежденными, я ни на секунду не усомнюсь в том, что ни вашей, ни моей вины в этом поражении не было.
Тронутый до глубины души, Луиджи упал королю в ноги.
— Сир, до сих пор я был готов жизнь отдать за Ваше Величество; теперь же я буду предан вам не только телом, но и душой.
— Благодарю вас, сударь. Я этого не забуду.
И король, не без достоинства, помог министру встать на ноги.
Справившись с нахлынувшими эмоциями, Луиджи промолвил:
— Сир, мы с моим заместителем разработали весьма неплохой, как нам кажется, план, но у нас к вам одна просьба — никому о нем не рассказывать.
— Обещаю вам, что от меня его не узнает ни одна живая душа.
— Тогда, сир, осмелюсь попросить вас подписать указ, по которому казнь назначается на завтра.
— Такой я готов подписать хоть сейчас! Пусть для меня оставят окно!
— Если позволите, сир, то я бы, напротив, смиренно просил Ваше Величество не покидать дворец, к которому я пришлю батарею артиллерии и два батальона.
— Но зачем нужны подобные меры?
— Затем, сир, что завтра будет мятеж.
Король побледнел.
— Да, сир. И мятеж кровавый.
— Так вы получили информацию, что эти карбонарии готовят восстание?
— Нет, Ваше Величество. Хотя возможно, они и вынашивают подобные планы, — с этих смельчаков станется! В любом случае для того, чтобы моя задумка увенчалась успехом, мне нужен мятеж.
— А если они не захотят бунтовать?
— Мы сами организуем восстание.
— Но с какой целью?
— Для того чтобы подтолкнуть их к вооруженному нападению на эскорт этой мерзавки маркизы. Мои сбиры, сир, все мои шпионы, будут начеку, особенно на подступах к площади; завидев приговоренную, они закричат, хором и с исступлением: «Помиловать! Помиловать ее!». Затем кто-нибудь прокричит: «Долой короля!», и, увидев такие настроения, заговорщики — а они там, не сомневаюсь, будут, — непременно попытаются освободить маркизу. Мои сбиры тотчас же повыхватывают пистолеты и при поддержке армии возьмут этих карбонариев в плотное кольцо оцепления. Не так важно, задержим мы их или убьем на месте, главное, что в наши сети разом угодят все либералы Неаполя.
