Кроме того, Паоло переполняла жажда мести.
Глава XIII, в которой пытка оказалась не такой жестокой, какой представлялась
Когда Луиджи удалился, судья, палач и его помощники переглянулись, и их лица озарились улыбками.
Даже секретарь суда, персонаж доселе неподвижный и молчаливый, выглядел донельзя довольным и то и дело потирал руки.
— Сударыня, — тихо проговорил палач, — вы дешево отделались, и мы тоже.
— Спасибо, тысячу раз спасибо! — сказала маркиза.
И, приподнявшись, она со страхом посмотрела на стянутые сапогом ноги, побледнела и спросила у палача:
— Как! Если бы не эта хитрость, то мои бы тоже выглядели сейчас вот так?
— Увы, да, сударыня!
— Он ничего не заметил?
— К счастью.
И палач, приподняв осторожно юбки молодой женщины, вытащил из-под них отрезанные по пояс ноги.
Маркиза в ужасе отпрянула.
— Подумать только! И эта мерзость лежала рядом со мной на протяжении всей пытки?
— Так ли это страшно, по сравнению с тем, что вам угрожало? — философски заметил судья и живо добавил: — Но как ваш отважный покровитель узнает о том, что мы вас пощадили?
— Понятия не имею. Но будьте уверены, ему сообщат.
— Но это крайне важно! — промолвил судья. — Мне нужны мои деньги! Ах, сударыня, ваши друзья обобрали меня до нитки! Знали бы вы, как я испугался, когда узнал, что сам министр будет присутствовать при пытке. Я уж было подумал, что все пропало, но, к счастью, господину заплечных дел мастеру пришла в голову великолепная идея — раздобыть тело недавно захороненной девушки и организовать эту комедию.
— Это было не так-то просто, — заметил палач. — Мне пришлось изрядно поломать голову над тем, как установить на эту платформу ящик побольше. До самой последней секунды я опасался, как бы шарниры не заело. Если бы у министра возникло хоть малейшее сомнение, что что-то не так, нам пришла бы крышка.
— Говорите тише! — прошептал судья. — Не хватает еще, чтобы нас услышал тюремщик.
Весь этот разговор проходил на полутонах, но судья дрожал, как перышко.
— Давайте-ка потихоньку расходиться, — сказал он и добавил: — Только бы карбонарии сдержали слово!
— Сдержат, не сомневайтесь: за это я отвечаю, — пообещала маркиза.
— Сударыня, — произнес палач, — нам придется перевязать вам ноги, для проформы. Денька два-три оставайтесь неподвижной и почаще жалуйтесь на боли!
— Не беспокойтесь. Что-что — а уж боль я разыграть сумею!
Палач и его помощники пропитали маслом бинты и обернули ими ноги молодой женщины, после чего позвонили в колокольчик.
Появился тюремный смотритель.
— Перевезите эту женщину в ее камеру, — сказал палач, — и не снимайте бинты, которыми покрыты ее раны; через три дня она будет в полном порядке.
— Так быстро? — удивился тюремщик.
Палач смерил человека пренебрежительным взглядом.
— Да, — сказал он. — Так быстро — семейная тайна!
— Если мне доведется когда-нибудь пораниться…
— Неужто, негодяй, ты думаешь, что на тебя я стану тратить бальзам, который стоит целого состояния, и изготовление которого требует стольких хлопот?
Тюремщик потупил глаза — палача он боялся.
Когда женщину увезли, палач откинул плащ, которым были прикрыты отрезанные конечности, при помощи подмастерьев открыл ящик, выдолбленный в орудии пытки, и спрятал в нем увечные части тела, затем, повернувшись к своим людям, сказал:
— Оставим их здесь. Конечно, потом, когда пойдет разложение, тюремщик их обнаружит и поймет, как мы их использовали…
— Луиджи придет в ярость, — добавил первый помощник, — но нас к тому времени уже и след простынет.
И они удалились.
Глава XIV. Ноэми и дочь палача
Паоло тем временем спешил на судно.
По пути он избавился от сутаны, которую сунул подмышку.
Поднявшись на борт, он попросил вахтенного разыскать Людовика, но последнего на корабле не оказалось.
И тогда Паоло заметил судового хирурга.
Читатель, конечно же, помнит, как некий симпатичный еврейский юноша пытался во что бы то ни стало попасть на борт «Корсара» и отличился ампутацией ноги усыпленного при помощи эфира несчастного ягненка.
С тех пор он заслужил уважение Паоло, откликнувшегося на просьбу Людовика принять молодого ученого за офицерский стол. Проникнувшись к юному врачу глубокой симпатией, Корсар относился к пареньку как к другу, чему тот, похоже, был очень рад.
Звали его, как мы помним, Рут, что напоминало о библейской Руфи. Паоло взбрело в голову обращаться к нему «Ноэми» — в память о бывшей возлюбленной-еврейке.
— Подойди-ка, доктор, — сказал Корсар. — Мне нужно с тобой переговорить.
Юноша подбежал к капитану, и Паоло провел его в свою каюту.
— Друг мой, — проговорил он, — я хочу, чтобы ты оказал мне большую услугу.
Как это принято в арабском мире, на борту «Корсара» все обращались друг у другу на «ты».
— Ты молод! — сказал Паоло.
— Как и ты.
— И, судя по глазам, в которых пылает огонь, должен быть охоч до женщин.
— Возможно, — промолвил доктор.
— Что скажешь, если я сейчас же предложу тебе красивую девушку?
— Но почему я? Почему бы тебе самому?..
— Потому что у меня сейчас голова забита совсем иным, — отвечал Паоло и объяснил ситуацию.
Доктор улыбнулся.
— Что ж, за этим дело не станет! Если это та красотка, которую вы привезли сюда, то подобная работенка будет мне только в радость, и мне останется только поблагодарить тебя.
— Ну тогда давай, действуй!
Юноша удалился.
А Паоло отправился к Кармен; к его приходу та едва успела вернуться из театра.
Увидев Корсара, молодая женщина бросилась ему на шею.
— Дай я тебя поцелую! — воскликнула она.
— Ах, оставь, — сказал Паоло, — мне сейчас не до этого.
— Что случилось?
— У нас ничего не вышло.
— Ты о чем это?
— О пытке.
— На этот счет можешь не беспокоиться.
И Кармен вытащила из корсажа письмо.
— Вот, прочти, — сказала она. — Эта записка от Луизы, которую мне передал сегодня генерал, — у него, как ты знаешь, есть возможность общаться с ней в тюрьме. Будучи армейским инспектором, он делает вид, что проверяет установленные там посты и следит за солдатской дисциплиной, поэтому в тюрьме, вроде как с обходами, он бывает почти ежедневно и, под предлогом осмотра установленных на окнах решеток, приказывает открывать камеры. Пока он там копается, маркизе удается незаметно передавать ему письма. Это, как я уже сказала, я получила сегодня. Прочти.
