Герцогиня поклонилась.
Луиджи продолжал:
— Но, даже будучи королевой, в последнее время вы немало настрадались.
Герцогиня едва заметно кивнула в знак согласия.
— И тем не менее, сударыня, вместо того чтобы обратиться ко мне, Луиджи Фаринелли, вашему верному слуге и министру полиции, с просьбой избавить вас от досаждающей вам персоны, вы предпочли воспользоваться услугами некоего наемного убийцы, который и отправил синьора Гаэтана на тот свет. Он был убит этой ночью.
— Вы обвиняете меня в…
— Обвиняют, когда речь идет о преступлении. В данном же случае преступным мне видится факт того, что этот мерзавец посмел позволить себе желать вас… Когда я рассказал обо всем королю…
— Так король знает?..
— Да, сударыня, все… что должен знать; я вынужден был посвятить его в это дело в ваших интересах. Он очень обрадовался такому исходу и, восхищенный вашей стойкостью, поручил мне преподнести вам это жемчужное ожерелье и просить вас ни о чем больше не беспокоиться; разве что когда-нибудь, возможно, он пожелает узнать, кто умертвил этого негодяя. Вскоре я это выясню… Желаете, чтобы я сообщил его имя королю?
Поняв, что министр отныне всецело в ее власти, герцогиня произнесла доверительно:
— Сударь, я попросила горничную подыскать надежного человека, и прошлым вечером она привела сюда такового. Имени этого человека я не знаю; к тому же я обещала ему, в случае чего, свое покровительство.
— Хорошо, сударыня. Не думаю, что у короля будут к вам вопросы.
— Уверена, подобная его сдержанность придется мне по душе.
— Можете на меня рассчитывать. И, чтобы совершенно вас успокоить, скажу, что я веду себя столь осторожно, что никогда не говорю попусту. Король крайне ревнив; у вас же есть подруга. Кто знает, как он отнесется к той… братской нежности, которую вы питаете к этому дитя. От меня его величество не услышат ни слова.
— Ох, сударь! — воскликнула герцогиня. — Вы так галантны! Так предусмотрительны!.. Даже не знаю, как мне выразить свою вам признательность.
Луиджи поднялся на ноги.
— В будущем, сударыня, я сделаю все возможное для того, чтобы заслужить, нет, не вашу признательность, а вашу королевскую протекцию в трудные для меня времена, если таковые вдруг наступят.
И, удовлетворенные состоявшимся разговором, они распрощались.
Едва Луиджи удалился, герцогиня кинулась в спальню, рассчитывая найти там Паоло.
Того уже и след простыл.
— Где он? — спросила молодая женщина у поспешно поднимавшейся по лестнице Люсиль.
— Ушел, мадам.
— Уже?
— Он посчитал, что, если он покинет дом как можно быстрее, так будет лучше для всех; мне было поручено передать вам, что он, или скорее она, направилась гулять к заливу Дзайя. Вендрамин запряг лошадей в вашу карету, и они галопом умчались прочь…
— Он вернется?..
— Да, мадам, — смеясь отвечала Люсиль. — Они вернутся; такие ночи не забываются.
— Ах, Люсиль, в лице этого юного Короля набережных я нашла любовника, о котором всю жизнь мечтала. Я сделаю все, чтобы удержать его рядом с собой.
— А его друг-великан? Ах, мадам, какие плечи!..
— У Паоло такие чудесные золотые волосы…
— Вендрамин силен… как Геракл.
— Его ласки так нежны…
— Его поцелуи сводят с ума…
— Он страстный, как мужчина, милый, как дитя…
— С ним я чувствовала себя маленькой девочкой.
И обе продолжали в том же духе.
В мужчинах они ценили совершенно разные качества.
Глава X. Крестный отец Вендрамина
Отъехав от дома герцогини, карета сразу же начала набирать ход; Вендрамин то и дело оглядывался, проверяя, нет ли за ними слежки.
Не заметив ничего подозрительного, великан остановил экипаж и, подозвав к себе проходящего мимо лаццарони — на счастье, тот оказался одним из его друзей, — выдал тому плащ кучера и попросил возвратить карету к особняку герцогини.
Подобное поручение пришлось лаццарони по душе.
Выйдя из кареты, Паоло взял Вендрамина под руку, и они направились к мосту; экипаж унесся в обратном направлении.
— Все было разыграно, как по нотам, не так ли? — проговорил Паоло.
— Да. Позабавились, как в старые добрые времена, да и эта малышка-парижанка оказалась приятнее всех женщин, которые были у меня в Неаполе и Алжире.
— Да ты у нас, я смотрю, сибарит, дружище!.. Но поговорим серьезно. Мне нужно во что бы то ни стало попасть в тюрьму, где будет проходить пытка.
— Что ж, пойдем к капуцинам.
— Думаешь, твой крестный согласится?
— Уверен в этом. Он мне еще никогда ни в чем не отказывал.
Крестный отец Вендрамина был настоятелем монастыря капуцинов, который направлял в тюрьму капелланов в дни казней и пыток, поэтому и допрос маркизы должен был пройти в присутствии одного из братьев этого ордена.
Неаполитанский обычай, по которому родившемуся ребенку выбирают крестного, мало чем отличается от того, что существует в Париже или любом другом городе мира.
Однако же Паоло не единожды отмечал, что высокий капуцин и его крестник были необычайно похожи, и сходство это наблюдалось во всем — в чертах лица, характерах, манерах.
Сколько Паоло себя помнил, по отношению к Вендрамину преподобный отец всегда проявлял крайнюю нежность, удивительную щедрость и беспрестанный интерес.
Капуцин восхищался своим крестником, всячески баловал его и чествовал с воистину отеческой любовью.
Сколько раз преподобный отец собственноручно поколачивал сбиров, когда те пытались выпороть Вендрамина, тогда — шестнадцатилетнего паренька, у ворот монастыря за многочисленные дерзкие выходки, которые тот, вместе с Паоло, позволял себе в отношении полиции!
Сколько раз этот достопочтенный капуцин внимательно выслушивал рассказы своего бездельника-крестника о его шалостях, сколько раз лично приходил он на выручку Вендрамину и самому Паоло в неприятнейших ситуациях!
Да и совсем недавно, по возвращении Вендрамина в Неаполь, разве не прибежал, продираясь сквозь толпу, преподобный отец в порт, чтобы заключить своего блудного сына в объятья?
Из всего этого Паоло сделал вывод, что как это часто бывает в Неаполе капуцин и был настоящим отцом Вендрамина.
Всем известно, что в Италии священники и постриженные отнюдь не отличаются той строгой нравственностью, что так присуща нашему духовенству. В Италии они принимают участие во всем, даже — пользуясь благосклонным отношением к себе мужей и пристрастием дам к длинным черным платьям — в делах любовных.
