Корсары, все как один, отрицательно покачали головой; их лица выражали решительность.
— Помните только, — сказал им Паоло, — что речь сейчас идет не только о нашей жизни, которая сама по себе мало что значит, но о нашей репутации, которая есть все; так будет же храбрыми!
Те, кому были адресованы эти слова, были совсем молодыми парнями из числа первых рекрутов Паоло.
С Корсаром их связывали два года кампаний; мужество их давно закалилось в отчаянных и кровопролитных морских сражениях.
То были настоящие демоны.
Вслед за Паоло и Вендрамином все они, словно домашние кошки, поползли навстречу солдатам Его Величества.
Могучим швейцарцам, состоявшим на службе у короля Франческо, отваги, безусловно, было не занимать, однако же на крышах они чувствовали себя не совсем уютно — особой ловкостью они не отличались.
При виде этих безмолвных противников, которые, сливаясь с кровлей, вследствие чего стрельба по ним представлялась бессмысленной, пробирались от дымохода к дымоходу, швейцарцы испытали то смутное опасение, которое внушает неведомое; они не знали что предпринять.
Кто были эти люди?
Сколько их?
Ответа на эти вопросы не имел никто.
Инстинктивно солдаты стали жаться друг к другу, а случившийся почти тотчас же неприятный инцидент и вовсе поверг их в панику.
Один из офицеров поскользнулся на черепичной крыше, потерял равновесие и покатился вниз, но в последний момент успел ухватиться за карниз.
— Ко мне! — закричал он.
Двое солдат бросились ему на помощь, но в тот момент, когда они уже почти подняли командира на крышу, зашатался водосток; испугавшись, офицер, в лихорадочной и сумбурной попытке поскорее обрести почву под ногами, был столь неловок, что все трое полетели вниз.
Их крики отчаяния окончились приглушенным и зловещим шумом падения.
Наблюдавшие за всей этой сценой швейцарцы содрогнулись от ужаса, чем немало рассмешили Паоло и Вендрамина, как, впрочем, и остальных корсаров.
Эта ирония поджигателей привела солдат в еще большее замешательство, чем сам несчастный случай — смеющийся человек ничего не боится, его уверенность в себе безгранична.
С грехом пополам, полагая, что тем самым они поступают правильно, швейцарцы, в полном соответствии с инструкцией, выстроились в три ряда, заняв почти всю ширину крыши.
Первая шеренга опустилась на одно колено, вторая и третья — ружья наизготовку — остались стоять.
Паоло счел момент благоприятным.
— Готов? — спросил он у выглядевшего донельзя довольным Вендрамина.
— Да! — отвечал великан. — Сейчас они у нас поскачут!
— Что ж, тогда — вперед!
И они выпрямились во весь рост.
— Целься! — тотчас же скомандовали офицеры.
Друзья шагнули вперед.
Озадаченные, командиры прокричали:
— Пли!
Пули со свистом пролетели мимо поджигателей; ни одна из них не угодила в цель.
«Неумехи! — подумал Паоло. — С такими даже кирасы не нужны!»
И, в свою очередь, он крикнул своим людям:
— Огонь!
Выхватив револьверы — у каждого из корсаров их было по два, — морские разбойники выпустили по перезаряжавшим ружья швейцарцам не менее ста пуль.
Около пятидесяти солдат рухнуло на черепичную кровлю.
— За мной! — прокричал Паоло.
Корсары ринулись вперед с уверенностью матросов, привыкших взбираться на реи; оказавшись не готовыми к подобному развитию событий, швейцарцы бросились врассыпную.
Луиджи, который стоял в доме Пальмиери со вспомогательными отрядами, уже послал наверх подкрепление, но не успели первые из брошенных им в бой солдат подняться на крышу, как были смяты бежавшими вниз.
Эффект паники общеизвестен.
Попав под открытый корсарами шквальный огонь, вновь прибывшие решили, что им противостоит не менее тысячи человек; ловкие, как обезьяны, Вендрамин и матросы, хватали за ноги тех, до кого успевали дотянуться, и с дикими криками сбрасывали их на землю.
Все вокруг было усеяно трупами.
Повсюду слышались хрипы раненых, душераздирающие вопли летящих вниз, ужасные шлепки падения, бряцание оружия и непрекращающиеся звуки выстрелов.
Ужас охватил спешивших на помощь солдат; не решаясь лезть на крышу, они расступались перед своими, в испуге бежавшими с поля боя товарищами, которые неслись вниз как угорелые, останавливаясь лишь во дворе.
Кляня на чем свет стоит проявивших малодушие швейцарцев, Луиджи попытался было остановить это беспорядочное бегство, но был сбит с ног и отброшен в сторону.
Корсаров тем временем и след простыл; перескакивая с крыши на крышу, с улочки на улочку, они растворились в ночной тьме.
Однако же не все.
Паоло и Вендрамин, когда настал момент перескочить на вторую улицу, почувствовали, что могут и не преодолеть эти несколько метров, разделяющие два дома; на друзьях были слишком тяжелые одежды.
— Клянусь богом, — пробормотал великан, — я чувствую себя так, словно мне к каждой из ног привязали по трехсотфунтовой гире.
— И я тоже! — отвечал Паоло.
И они остановились, не зная как быть.
Вендрамин тем не менее решил испытать судьбу и уже начал разбегаться, когда Паоло схватил его за рукав.
— Не надо, в этих кольчугах мы туда не допрыгнем.
— Вот черт! — выругался Вендрамин. — Сначала так нам помогли, а теперь тянут ко дну… И ведь даже нет времени от них избавиться!
— Возможно, еще не все потеряно, — промолвил Паоло, заметив на одной из крыш приоткрытое слуховое окно.
Подбежав к окошку, юноша приподнял раму и спрыгнул на чердак; великан последовал за ним, не забыв закрыть окно за собой.
Они замерли в ожидании.
Оправившись наконец от испытанного шока, солдаты вновь поднялись на крыши и выпустили вслед убегавшим корсарам целый град пуль, но то была лишь пустая трата пороха.
Что до продолжения погони, то бегать по крышам, перепрыгивая с одной стороны улицы на другую, славные швейцарцы оказались просто не готовы.
Постепенно выстрелы стихли, и вокруг наступила относительная тишина.
Однако же пожар все еще продолжался.
— Что будем делать? — спросил Вендрамин.
— Пока не знаю, — отвечал Паоло.
Первым делом они проверили дверь чердака; та была заперта.
— Это не проблема, — сказал Паоло. — Подай-ка инструменты.
Зная, что у Рондини им, возможно, придется вскрывать множество запоров, юноша захватил с собой все то, что было необходимо для их взлома.
