В парадной его окружили придворные; поздравления сыпались со всех сторон.
Луиджи же, растворившись в толпе, старался не пропустить ничего из происходящего.
Среди прочих был там и Корнарини.
Заметив его, Паоло решил, что более удачного случая развеять все подозрения не предвидится.
— А, дорогой герцог, — промолвил он, словно невзначай, подходя к Корнарини, — я так рад вас видеть! Я причинил вам некоторые неприятности, так позвольте же мне выразить свое вам по этому поводу сожаление и соблаговолите принять от меня этот перстень.
И он протянул несравненный сапфир маэстро Корнарини.
— Этот камень, господа, — пояснил Паоло, — мне подарила очаровательная женщина, принцесса, которая правит в горах Афганистана, и которую я вам рекомендую, если вы окажетесь когда-либо в ее столице. Гостеприимство свое она оказывает самым щедрым образом, предоставляя все в ваше распоряжение. — Сделав небольшую паузу, он закончил: — Уродец вы или же красавчик, ей не так уж и важно.
Ряды придворных содрогнулись от смеха.
Паоло же продолжал:
— Надеюсь, герцог, вы на меня не очень сердитесь? В конце концов, то была отнюдь не моя вина. Судите сами, господа: в Неаполе оказалась некая женщина, из карбонариев, переодетая, как стало известно полиции, матросом. Я же как раз тогда решил покинуть город для того, чтобы поездить по миру, и метался по улицам, прощаясь то с теми, то с этими, когда мне повстречались сбиры. Увидев мои длинные светлые волосы, они приняли меня за переодетую матросом женщину и хотели меня арестовать. Конечно, я защищался, и мы поколотили сбиров. Я говорю «мы», потому что со мной был друг, парень высокий и статный. На следующий день в порту, в тот самый момент, когда мы с товарищем уже собирались погрузиться в свое суденышко и отправиться в наше кругосветное путешествие, нас вновь окружили сбиры с намерением сопроводить нас в тюрьму. Естественно, там вновь была битва! И знаете, кто руководил сбирами? Этот самый герцог, что перед вами! Больше того: представился он мне сутенером, явившимся от некой влюбленной в меня знатной дамы! Ах, герцог, вы были так хорошо загримированы, что я действительно принял вас за представителя этой профессии.
Эта острота вызвала новый взрыв смеха.
— Остальное, господа, — продолжал Паоло, — вам и самим известно. Пока меня, безобидного паренька, арестовывали, маркиза уплыла в неизвестном направлении. Я же, когда недоразумение благополучно разрешилось, поспешил отплыть на Восток. Впрочем, не важно, герцог, оставьте этот сапфир себе. Если когда-нибудь вы окажетесь в Афганистане, он откроет перед вами двери великолепного дворца, в котором живет самая очаровательная девушка на свете.
Герцог улыбнулся и надел перстень на палец со словами:
— Мой дорогой Паоло, на столь любезного молодого человека, как вы, невозможно таить обиду. Да, признаю, в той ситуации я был неправ. И все же истинной виновницей, из-за которой я впал в немилость у короля, была маркиза Дезенцано. Но благодаря нашему министру полиции, — он указал на Луиджи, — к слову, моему бывшему заместителю, к мнению которого мне следовало прислушаться — вот уж у кого нюх настоящего сыщика! — так вот, благодаря синьору Луиджи я буду отомщен.
— Не может быть! — воскликнул Паоло.
Луиджи не сводил с юноши глаз, следя за его реакцией.
— Да, — продолжал Корнарини. — Эту проклятую маркизу удалось задержать.
— Бедняжка! — безразлично проговорил Паоло.
— Ее будут судить.
— И повесят! — добавил Луиджи.
— Черт возьми! — воскликнул юноша. — Но что же такого она сделала?
— Готовила покушение на жизнь короля.
— Вот оно что! — сказал Паоло. — В таком случае не думаю, что она заслуживает моего интереса. — Но, повернувшись к Луиджи, он спросил: — И все же, что это за женщина? Я слышал, когда-то она была настоящей красавицей?
— Она и сейчас таковой остается. Это совсем еще молодая женщина, брюнетка, и, осмелюсь сказать, крайне привлекательная.
— Брюнетка! — воскликнул Паоло. — И герцог принял меня за нее! Но я же блондин! Как же вы, синьор Корнарини, могли допустить подобную оплошность? А сообщники у нее были?
— Разумеется! — промолвил Луиджи. — Но выдавать их она отказывается даже под угрозой пыток.
— Хватит! — сказал Паоло. — Не говорите мне больше ни слова. — Красавица, брюнетка, героиня! Я чувствую, что эта мятежница начинает меня интересовать, а мне этого очень не хочется.
И, резко меняя тему разговора, он живо воскликнул:
— Господа, я — король-выскочка, король самого скромного, возможно, происхождения. Вы же все — люди благородные, из знатных семейств. Тем не менее те из вас, кто пожелают присутствовать на ужине, который я даю завтра вечером у Вендраминов, доставят мне огромное удовольствие. Будет весело, я обещаю! Должен предупредить, что пусть я и бастард, но никто не вправе считать меня простолюдином.
И с этими словами Паоло с придворными распрощался.
Луиджи проводил его долгим взглядом.
Что думать?
В тоне, жестах, взглядах Паоло не было ни единой фальшивой ноты.
Луиджи тяжело вздохнул.
— Ничего! — прошептал он. — Ничего такого, что могло бы мне помочь. И все же кое-какие меры мы примем.
Час спустя все шпики Неаполя были уже на ногах; за корсаром и его людьми шпионили более пятисот человек.
Паоло об этом догадывался.
Пожираемый желанием знать наверняка, действительно ли заточенной в тюрьму женщиной была маркиза, он хотел бежать к Кармен, столь любимой дилетантами примадонне; но подобный внезапный визит вполне могли счесть компрометирующим, к тому же он опасался, что, будучи посвященной в его связь с маркизой, молодая женщина не пожелает его видеть.
Во избежание подобной опасности, он послал ей записку, содержащую одно лишь слово: «ждите».
Отнести ее вызвалась одна из родственниц Вендрамина; работавшая у одной из модисток, она не могла вызвать ни малейших подозрений.
Певица поинтересовалась, от кого было столь необычное письмо.
При имени Паоло она очень изумилась, но нежданная гостья добавила:
— Он поручил мне спросить: «Она ли это?»
— Кто — она? — непонимающе переспросила актриса.
Узнав об этом, Паоло пришел в крайнее беспокойство.
Да, Луиджи говорил, что узница была красива, темноволоса, отважна, но мало ли на Сицилии темноволосых, храбрых и красивых женщин! Паоло был снедаем сомнениями.
Ему ведь сказали, что тело ее предали земле.
Корсар предположил, что место маркизы Дезенцано могла занять одна из ее сторонниц.
Утверждало его в этой мысли и то, что примадонна ни о чем, казалось, ничего не знала.
