Она покрыла весь город.
В один прекрасный день уровень воды в городе равнялся уже всего пяти футам; еще через двадцать лет оставалась там лишь маленькая лужица.
Лужица эта исчезла уже следующим летом, а вскоре по этим краям промчался самум, принеся с собой горы песка, засыпав долину, выровняв землю.
Ничто больше не напоминало об Аурелии; никто не знал, где она находилась.
Никто, за исключением вашего покорного слуги.
— Но как тебе удалось ее обнаружить?
— Прежде чем рассказать вам это, я должен объяснить, почему улицы города столь пустынны.
Соль была здесь везде, соль все превратила здесь в камень.
Но соль имеет обыкновение таять.
В Сахаре всю зиму идут дожди.
Вода проникала под песок, разжижала соль, постепенно уносила ее с собой через свои стоки, теряясь под проницаемыми слоями грунта.
Сперва она очистила от мусора улицы, затем вымыла дома.
Словом, менее чем за сто лет соляная гора и вовсе исчезла; но верхние слои песка остались, образовав огромный свод, который мог однажды обрушиться.
Именно тогда мои предки, знавшие историю Аурелии из семейных преданий, и решили посетить эти края, по всей видимости, догадываясь о том, что здесь произошло.
Организовав здесь раскопки, они добились своей цели.
В те годы мой пращур был визирем правителя Тлемсена и обладал практически безграничной властью.
Он смог отрядить на эти работы десятки человек: ведь нужно было разровнять почву; все расчистить, привести в порядок, но самое главное — и это представлялось делом архисложным, — необходимо было сохранить герметичным свод, нависавший над городом, и постараться укрепить его.
С этой целью он приказал покрыть этот свод толстым слоем романцемента, состав которого нам известен, — будучи человеком ученым, мой предок обладал не меньшим набором знаний, чем ваши французские академики сегодня.
Он уже тогда делал открытия, которые человечеству стали доступны лишь через сто лет.
В своих работах он использовал мощные машины, и проходили эти работы зачастую при свете электрических ламп.
Благодаря великолепному знанию химических и физических процессов ему за двадцать лет удалось сделать то, на что у других людей ушла бы вся жизнь, — восстановить Аурелию.
Ничто не могло остановить этого человека, отличавшегося широтой взглядов и решительностью. В тот же вечер в тридцати милях от подземной Аурелии он отравил помогавших ему рабочих, когда те вернулись к ожидавшему их каравану, а затем распустил слух, что то была кара небес, недовольных этой нечестивой экспедицией.
Новость распространилась со скоростью молнии: вскоре везде узнали, что несчастных, которые попытались раскопать наказанный Богом город, сразила чума.
Ужас людской был огромен: ни одна живая душа не осмеливалась приближаться к проклятому городу.
Мой предок же сколотил вокруг себя небольшую команду помощников, состоявшую в основном из его верных слуг и членов их семей, купил им в качестве прислуги очаровательных мулаток — их дочерей вы сегодня видели, — и вместе с этими людьми обосновался в Аурелии.
— Но воздух! — воскликнул Людовик.
— Но свет! — поддержал друга Паоло.
— И чистейшая вода!
— И деревья!
— И птицы!
— И пища!
Все эти противоречия, настойчивые, безотлагательные, требовали объяснений.
— Я ничего не собираюсь от вас скрывать, — улыбнулся Иаков. — Сейчас вы все узнаете… Паоло, в соответствии с моими распоряжениями, ты ведь изучал науку и, насколько мне известно, на первом своем бриге имел богатый выбор книг, в том числе и рукописных, да и ты, Людовик, получил, если не ошибаюсь, неплохое образование. Полагаю, вам известно, что вода состоит из чистых водорода и кислорода.
— Да.
— Один французский ученый установил это в конце восемнадцатого века.
— Верно — Лавуазье.
— В нашей же семье еще три века назад научились получать ее в процессе простейших опытов. Таким же манером ее производят и здесь — и наилучшего качества.
— Но воздух?
— Это ведь смесь кислорода с углеродом, не так ли? Разве не могу я извлекать кислород из определенных веществ и углерод из каких-нибудь других в количестве, достаточном для такого города, как Аурелия, в которой насчитывается всего сто семьдесят восемь жителей, преданных слуг нашего древнего рода. Их признательность мне безмерна, так как все они здесь счастливы. Правда, воздух постепенно ухудшается, но я его постоянно обновляю. Со времен моего деда здесь было проведено столько опытов, все было так четко регламентировано, что у нас больше ни с чем не возникает никаких проблем.
Паоло посмотрел на Людовика, и во взгляде его читалось:
— Ну, что я тебе говорил!.. Голова!
Его друг, давно уже стоявший с разинутым ртом, казалось, и вовсе потерял дар речи.
— Тепло я добываю естественным путем — через огонь; но сжигаем мы здесь лишь чистые газы.
— А свет?
— Это молния.
— Молния?
— Да. Или, если желаете, электричество. Здесь у меня имеется искусственное солнце, и, по желанию, я то усиливаю, то ослабляю его сияние; проще говоря, делаю то день, то ночь.
— Но почему бы не позволить свету гореть всегда?
— А как же сон? И темнота бывает полезной.
— Это уж точно.
Еврей продолжал:
— Я дам вам провожатого, вы пройдетесь по Аурелии и как следует все осмотрите.
Вам покажут мои фабрики. Вы увидите, как получают воду, полюбуетесь на электрические аппараты, пресытитесь всякими чудесными штуковинами, а потом мы отужинаем.
— Но как же наши невесты? — поинтересовался Людовик.
— Терпение, мой друг, терпение: к ним вас проводят после трапезы.
Любопытство Людовика еще было удовлетворено не полностью.
— Но почему, — спросил он, — ты не живешь здесь постоянно?
— Потому что это не жизнь, а рай. Многие великие умы, которые жили здесь до меня, ослабли и притупились. Я приезжаю сюда лишь на несколько недель, а потом возвращаюсь в Алжир, где меня ждет работа.
Глава X. Поцелуи
Молодые люди отдыхали под тенистой листвой двух апельсиновых деревьев.
Золоченые фрукты, благоуханные цветы, гладкие зеленые листья колыхались под легким бризом, вызванным гигантским веером.
Все в этом волшебном городе походило на феерию; складывалось впечатление, что вы попали в сказку из «Тысячи и одной ночи», и время от времени юношам казалось, что они стали жертвами иллюзии.
