Решив положить конец столь неприятной перебранке, Людовик прервал их беседу целым потоком вопросов.
— Господин, — сказал он, — я должен выразить тебе свою благодарность. Ты приобщил меня к приключениям, предназначавшимся для моего друга; мне хотелось бы знать, чему я обязан и этой честью, и этим счастьем!
— Моему желанию заполучить сына от тебя, который будет верным спутником сыну Паоло. Они станут друг другу теми, кем являетесь вы друг для друга, — братьями. И так как двое людей, которые без труда находят общий язык, становятся втрое сильнее, я подумал о том, чтобы увековечить вас в ваших детях. Паоло, вероятно, говорил тебе, чего я жду от него в будущем?
— Да, господин.
— Так вот, после долгих размышлений я решил продлить и твою жизнь тоже. И если ты умрешь насильственной смертью, у меня будет кем заменить тебя.
— Наши дети будут любить друг друга так же, как мы?
— Даже сильнее. Вы еще не достигли того совершенства, в каком я нуждаюсь; ваши матери оставляли желать лучшего. Но я дам вам в жены женщин, идеальных во всех отношениях; одна из них блондинка, другая — брюнетка.
— Это для того, чтобы наши отпрыски были лучше, чем мы сами? — насмешливо, сам того не желая, спросил Людовик.
— Да, — отвечал еврей, которого остроты провансальца, похоже, ничуть не задевали.
— Пусть так, господин, но к чему такая спешка; разве все это не может подождать — ведь мы и сами еще во многом дети?
— Боюсь, что нет. У меня есть все основания полагать, что, возможно, в самом ближайшем будущем мне придется искать вам замену. Я буду ставить перед вами такие задачи, с какими, вполне вероятно, вы можете и не справиться. Вот ты ухмыляешься сейчас, Людовик, пустая твоя французская голова; но настанет день, когда мысль о смерти от ядра или пули заставит тебя вздрогнуть.
— Гм! Возможно! — беззаботно проговорил Людовик. — Но меня смешит роль, которую мне предстоит сыграть, — производителя героя для чародея Иакова, будущего властелина мира, живущего вечно, будущего бога.
— Тут ты прав. Ты лишь орудие в моих руках, и ты нужен мне лишь для удачного скрещивания рас, мой мальчик. Я даже подумываю (так как от ваших сыновей я хочу иметь дочерей) о том, чтобы позволить вашей крови смешаться с моей; одну из ваших внучек я намерен взять себе в жены.
Людовик отпрянул.
Паоло нахмурил брови.
— Да не волнуйтесь вы так: я буду молод, красив, обаятелен.
Людовик рассмеялся.
— Ты только не сердись на меня, господин, — сказал он, — но, вопреки моей воле, меня все еще гложут сомнения. Конечно, я видел здесь массу чудес, конечно, я нахожусь в сказке и вроде бы должен верить в реальность происходящего, но все мы, французы, скептики по натуре и оспариваем даже очевидное, а потому от имени всей моей нации я ответственно заявляю: чудес не бывает.
— На это я тебе, неверующему материалисту, скажу следующее: здесь нет ничего от фантасмагории, причудливых видений или бредовых фантазий — здесь все реально, здесь все есть результат очень простых процессов, открытий и методов.
— И ты готов их все объяснить?
— Конечно. Спроси у своего друга, называл ли я когда-либо себя колдуном или, скажем, заклинателем гномов, и ты услышишь, что он ответит.
Паоло, мрачный как туча, отрицательно покачал головой.
— Опять эта грусть; опять эта злоба, — с досадой сказал еврей, глядя на Корсара. — К чему сомнения? Я тебя люблю и буду страдать, когда ты умрешь, если ты, конечно, умрешь; я сделаю все, чтобы предотвратить твою смерть. За преданность твою я отплачу тебе сторицей, не пожалею ничего, но ты должен начать доверять мне! Я верну тебе твою Ноэми, но повторяю: ты найдешь в ней лишь слабое утешение.
Паоло хотел что-то возразить, но еврей остановил его:
— Пойдем, мой мальчик, я кое-что покажу тебе. Я хочу, чтобы морщины на твоем лбу разгладились и лицо вновь засияло улыбкой. Я уже не раз доказывал тебе свою прозорливость и не предсказывал ничего такого, что бы не сбылось. Я клянусь тебе, ты сейчас же забудешь свою вчерашнюю любовь, клянусь, слышишь?
Убедить Паоло было не так-то и просто, но Иаков не сдавался.
По-отечески обняв юношу за плечи, он сказал:
— Пойдемте, вы оба! Я покажу вам ваших невест.
И по гигантской галерее он повел молодых людей в противоположное крыло дворца.
— Моему другу, господин, — промолвил на ходу Людовик, — ты обещал шестидесятилетнюю женщину. Мне что, тоже достанется какая-нибудь старушенция?
— Нет! — сказал Иаков.
— Рад это слышать.
— Просто я поздновато принял решение насчет тебя, — сказал старик, — но мне почти тут же удалось найти то, что я искал, мой прекрасный брюнет. Я приказал выкрасть дочь одного из каидов долины Ангаде, самую красивую блондинку, которая рождалась когда-либо под палящим восточным солнцем. К несчастью, ей тогда было всего тринадцать. Я говорю «к несчастью», так как я не успел подготовить ее к праздникам любви так, как ту, которую я выбрал для Паоло.
— Ну и ладно, печалиться не буду, — промолвил Людовик.
Галерея закончилась.
Открыв дверь, Иаков вошел в своего рода прихожую и поднял жалюзи, за которыми в просторном зале спали две женщины.
— Смотрите, — сказал он.
Людовик покраснел и издал радостный вопль.
Паоло пошатнулся, и лицо его стало мертвенно-бледным.
Иаков улыбнулся.
Глава IX. Женихи
Для ученого, который анализирует вещи и видит их такими, какими они и являются, для психолога, который изучает, одно за другим, весь тот комплекс ощущений, которые зовутся любовью, для человека здравомыслящего наконец страсть двух живых существ друг к другу есть нечто иное, как магнитное притяжение.
Иногда, в силу того, что существа эти питают друг к другу отвращение, это притяжение не имеет последствий.
В массе же случаев — обычно это происходит тогда, когда существа эти сразу же проникаются взаимной симпатией — оно оказывается столь сильным, столь страстным, столь непреодолимым, что любовь возникает мгновенно, с первого взгляда.
В данном случае именно так все и было.
Паоло почувствовал, как все его естество затрепетало, кровь прилила к сердцу, и у него перехватило дыхание.
Еврей оказался прав.
Воспоминания о Ноэми попрятались в самых далеких уголках его души.
Людовик, натура более ветреная, испытал однако же, эмоции не менее сильные.
Общепризнанный факт: брюнетов всегда больше тянет к блондинкам, а блондинов — к брюнеткам.
И никогда еще брюнетка не выглядела более соблазнительной, никогда еще блондинка не казалась более грациозной, никогда еще женщины не были более красивыми, чем эти две девушки.
