Вдруг впереди действительно раздались шаркающие шаги Иакова, и Паоло растянулся на земле, посреди кустов дикой ежевики и зизифуса.
Еврей прошел в нескольких метрах от него и направился к проему, неся на плече рабочие инструменты: кирку, рычаг и заступ, все особой формы и, похоже, очень легкие, так как старик даже не прогнулся под их тяжестью.
Остановившись перед пробоиной, Иаков принялся лихорадочно разгребать камни.
Юноша, застыв на месте и затаив дыхание, смотрел, слушал, готовый к какой-нибудь необычной развязке, к какой-нибудь катастрофе, вроде тех, коими заканчиваются многочисленные легенды Средневековья.
Работа у Иакова спорилась; казалось, горячка придала ему сил.
Под рукой столетнего старца камни вылетали и с грохотом скатывались по склонам оврага.
Этот старик, стоявший на коленях посреди руин, с его белой бородой, большими тощими руками и лысым черепом, этот загадочный еврей, раскапывавший древнюю цитадель, это странный ученый, охотившийся за не менее странным секретом, вдруг показался Паоло сверхчеловеком.
Юноша не осмеливался пошевелиться.
Еврей продолжал свои неистовые разрешительные работы, махая киркой, рычагом и заступом с юношеским задором, расчищая землю.
Смутное опасение приковывало Паоло к земле, сильнейшее любопытство вынуждало его подойти ближе.
Верх в этой внутренней борьбе двух противоположных чувств одержало любопытство, так как, сам того не осознавая, Паоло в какой-то момент оказался в двух шагах от старика, приблизившись к нему медленно, осторожно, что было результатом скорее инстинкта, нежели ума, так как он совершенно не отдавал себе отчета в том, что делает.
Следует заметить, что, когда рассудок у человека немеет, инстинкт, напротив, пробуждается.
Густой кустарник остановил его и вместе с тем защитил; Паоло притаился за этим препятствием.
Иаков трудился уже около часа.
Паоло увидел, что постепенно перед стариком открывался некий потайной ход, уходивший под землю.
Когда этот лаз оказался достаточно большим, Иаков опустился в него наполовину, проверяя, сможет ли он войти в подземелье и выбраться затем обратно.
Он повернулся в сторону Паоло, вытер лоб, глотнул немного жидкости, содержавшейся в небольшом флаконе, и вновь удалился с места своих поисков. Он прошел рядом с юношей, но того не заметил. Старый еврей был чрезвычайно возбужден, причиной чему, вероятно, был выпитый им эликсир.
Паоло заметил, что лицо его сияет, в глазах бегают довольные огоньки, а руки трясутся больше обычного. Иаков прошептал несколько непонятных слов и исчез за углом бастиона форта.
Внезапно, под влиянием чувств, без какого-либо вразумительного мотива, в спонтанном порыве, который удивил и его самого, Паоло бросился к потайному ходу.
Несомненно, разум его не просчитал, не обдумал этот поступок, который был ему внушен теми внутренними свойствами души, темная роль которых нам еще не очень хорошо известна.
Он сделал то, что сделал бы солдат, который, будучи убежденным в том, что он провинился и будет расстрелян, сам того не желая, винит в этом своего офицера; разум осуждает поступок, пытается удержать за руку, парализовать, но, приводимая в движение тайными пружинами, независимыми от воли, рука взмывает вверх, дает пощечину офицеру, и преступление (с военной точки зрения) совершается без какого-либо его в нем участия.
Они проскользнул в проем и обнаружил себя в длинном коридоре, уходившем под землю; конца ему не было видно. В подземелье царила кромешная тьма, но эхо покатившегося вниз камня позволило ему примерно вычислить протяженность этого лаза.
Лишь оказавшись в галерее, Паоло подумал о том, что Иаков непременно обнаружит его там по возвращении.
В один миг он сбросил туфли и взял их в руки, чтобы не шуметь, после чего зажег спичку.
И тогда взору его открылся один из тех пассажей, которые служат для выхода войск форта наружу; прикинув на глаз, он понял, что протяженность прохода составляет порядка тридцати метров…
Затушив спичку. Паоло начал спускаться вниз так быстро, как только мог, отсчитывая шаги, натыкаясь на стены при подходе к излучине, у которой он остановился.
Засев в засаде, он замер в ожидании…
Глава VI. Тайна
В ту минуту он мог думать лишь о тайне Иакова; он не вспоминал больше об обещании не шпионить за евреем, не воспринимал больше ни добра, ни зла, ни справедливости, ни несправедливости; не был больше человеком, действующим по доброй воле; не был больше самим собой, но был машиной, ведомой любопытством.
Любопытный феномен, игнорируемый холодными философами, которые рассуждают о страстях, их не испытывая, и которые признают виновными тех, кого толкает на поступки непреодолимое роковое влечение!
Свернувшись клубочком, притихнув, не шевелясь и вытянув шею, он сверлил взглядом тьму у входа в коридор.
Вскоре снаружи раздались шаги возвращавшегося Иакова.
Это подземелье, как и пещера Дионисия, тирана Сиракуз, отличалась великолепной акустикой.
Стала ли виной тому случайность, или же такова была задумка архитектора форта, он не знал, да, в принципе, это и не слишком его заботило, но он долго еще не мог без содрогания вспоминать тот нервный эффект, который произвело громкое эхо приближающихся шагов.
Тень Иакова, закрывшая собой свет на входе в галерею, сообщила о прибытии еврея.
Старик вошел в пассаж, держа фонарь в одной руке и коробку, где содержалась гадюка, в другой.
Опустив фонарь на пол, он вытащил рептилию из ящика и, закрепив на руке веревку, которой был обвязан его необычный провожатый, издал заполнивший галерею свист.
Змея стремительно сорвалась с места, но вместо того чтобы направиться в глубь коридора, резко повернула и устремилась обратно, к входу, попытавшись проскользнуть в плохо зацементированную щель заложенной камнем потайной двери.
Позднее, изучив это место более внимательно, Паоло обнаружил, что сия глухая дверь представляла собой сводчатую нишу, вроде тех пристанищ в туннелях, где могут укрыться люди, захваченные врасплох локомотивом; эта была достаточно большой и вела в помещение примерно в сорок квадратных метров площадью.
Наши офицеры инженерных войск позднее утверждали, что то было помещение, в котором размещалась охрана потерны.
Вход в эту комнату, или скорее погребок, был замурован, но каменщики, должно быть, торопились, выполняя свою работу, так как цемент, крепивший кладку, раскрошился и песчаники уже не так плотно прилегали друг к другу.
Иаков выпил несколько капель эликсира и с лихорадочной горячностью принялся за работу.
Паоло наблюдал за продвижением старика к цели с беспокойством; он чувствовал, что развязка уже близка.
