Поклонившись ей уважительно и грациозно, он сказал звонким голосом:
— Синьора, мой друг и я — в вашем полном распоряжении. Куда вас проводить?
Рыбак выражался как дворянин и, похоже, имел манеры принца. Женщина, до того смотревшая на него с опаской, мгновенно успокоилась. Она перевела взгляд на великана — тот тоже выглядел вполне надежным.
— Могу я узнать, кто вы? — спросила она.
— Меня, — отвечал юноша, — называют Королем набережных, или Королем песчаного берега, а это — мой наперсник.
Молодая женщина решила, что ее спаситель — сын богатых родителей и, желая сохранить инкогнито, прогуливается по ночному городу в поисках любовных приключений, переодевшись рыбаком.
Она колебалась.
— Сударыня, — промолвил юноша, — вы имеете дело с порядочными людьми, которые покинут вас тогда, когда вы сами того пожелаете, и будут немы как рыбы.
— В таком случае я согласна, — сказала женщина и взяла рыбака под руку.
По дороге юноша попытался разглядеть свою спутницу получше, но та надвинула берет на глаза, и он успел лишь заметить, что она весьма красива. В остальном же парень вел себя по-рыцарски — вопросов не задавал, неподобающих жестов не делал.
На углу улицы красавица остановилась и спросила:
— Вы будете галантным до конца, заслужив тем самым уважение женщины?
— Я сделаю все, что вы пожелаете, — отвечал рыбак.
— Тогда оставайтесь здесь и не смотрите, куда я пойду. Если в течение пяти минут я вас не позову — уходите.
— Будет исполнено.
— А теперь скажите — как вас зовут на самом деле? Я хочу знать, кому обязана столь большой услугой, ведь вы спасли мне жизнь и, возможно, честь.
— Сударыня, я — Король песчаного берега.
— Вы не желаете открыть мне свое настоящее имя? Жаль. Пусть я и женщина, но секреты хранить умею.
— Сударыня, явитесь в порт, спросите Короля песчаного берега — и вы поймете, что я говорил правду.
Взглянув на юношу удивленно, она протянула ему руку, которую он поцеловал, и удалилась.
По истечении пяти минут юноша сказал своему спутнику:
— Она прелестна, не правда ли? Я бы два пальца отдал ради того, чтобы поцеловать ее в губы.
— Так чего ж не поцеловал-то? — проворчал великан.
— Это было бы хамством. Не быть тебе благородным человеком, Вендрамин!
— Плевать я на это хотел!
Юноша рассмеялся.
Вдруг, откуда ни возьмись, появились двое сбиров.
— Гляди-ка, шпики.
Сбиры приблизились.
— Именем короля, мы вас арестуем! — сказали они.
— Вот так вот! — воскликнул юноша. — И за что же?
— Потому что вы, — проговорил один из шпиков, — переодетая женщина, и мы подозреваем, что вы оба являетесь заговорщиками. Следуйте за нами.
— Ого! Вот так заявление! Слыхал? — рассмеялся юноша.
Его приятель тоже покатился со смеху, то и дело повторяя:
— Женщина! Он говорит, что ты — женщина!
Но сбиры не разделяли их веселья и попытались задержать рыбаков.
Паренек, не переставая смеяться, резко выбросил ногу в сторону, отправив одного из полицейских на мостовую. Великан схватил за пояс второго и принялся крутить над головой. Сбиры шарахнулись в стороны, но кто-то из них дунул в свисток. Патруль не замедлил себя ждать.
— Зададим им жару! — воскликнул юноша.
Великан отверг это предложение. Схватив товарища за ворот, он сунул его себе под мышку и рванул прочь.
Патруль попытался было их преследовать, но возмутители спокойствия уже исчезли в ночи.
На следующий день на стол министру полиции легли сразу несколько рапортов, из которых следовало, что в Неаполе высадилась активистка общества карбонариев, переодетая матросом.
Как уже было сказано, итальянская администрация, сперва не обращавшая внимания на эту тайную женскую ассоциацию местных патриотов, вскоре начала всерьез опасаться. На выявление ее членов разъяренная неаполитанская полиция бросила все силы.
И, следует сказать, злоба эта была вполне обоснованной.
Эти женщины высекли розгами одного из королевских генералов. И связанного, голого, с пучком прутьев за перевязью, оставили в публичном месте.
Полагали также, что благодаря некой хитроумной комбинации заговорщиц из государственной тюрьмы удалось бежать нескольким пленникам.
Наконец сам неаполитанский король Франческо
[6], коего именовали королем лаццарони, преспокойно гуляя как-то вечером по своей любимой набережной, получил удар стилетом от некой женщины, которая была в маске — хорошо, рана оказалась неопасной.
Вот почему сей блестящий король горел страстным желанием заполучить в свои руки хоть одну из этих патриоток, чтобы затем под пытками вырвать из нее все тайны этого общества.
Король Неаполя был своеобразным человеком. Жестокость в нем странным образом соседствовала с добротой; узость мыслей то и дело сменялась широтой взглядов; иногда он бывал милосерден, но чаще — безжалостен; отвага и дерзость приводили его в восторг, тогда как другие замечательные черты характера зачастую оставляли его равнодушным.
На следующий день после описанных выше событий он ожидал в своем кабинете доклада министра полиции.
Герцог Х… (чтобы пощадить самолюбие его семьи, назовем его Корнарини), так вот, герцог Корнарини был гнусным человеком, но превосходным министром и имел столь необходимую для любого придворного склонность к низкопоклонничеству. Лисий профиль его наводил на мысль, что в какой-то степени то был человек коварный и хитрый, в остальном же герцог был готов на любую подлость. Он был невежествен, глуп, самодоволен и пошл, но никогда не отказывался нести ответственность за какой-либо возмутительный акт, вследствие чего король видел в нем одного из самых верных своих слуг. Тем не менее его трусость, скаредность и необъяснимое умение нести полную чушь постоянно становились предметом насмешек монарха, не скупившегося на иронические замечания.
Корнарини вошел в кабинет с торжествующим видом.
— Сир, — сказал он, — одна из них попалась в наши сети.
Простив герцогу сие несоблюдение этикета, король вздрогнул от удовольствия — он понял, что речь идет о заговорщице, — и спросил:
— Когда вы ее арестовали?
Министр несколько приуныл.
— Арест еще не произведен, — пояснил он, — но эта женщина уже у нас под пятой.
— Так раздавите гадину.
