Маркиза же шептала, говоря сама с собой:
— Только бы он не пожелал стать для меня тем, кем я не хочу его видеть; я была так неосторожна. Я уступила порыву, восторженности, его магнетическим речам… Впрочем, сделанного уже не вернешь. — И, утешая себя, промолвила: — Он всего лишь мальчик!.. Но мыслит-то как тридцатилетний мужчина!
И маркиза поднялась на палубу.
Заметив ее, Паоло присел рядом, стараясь быть ласковым, нежным, юным, скрывая свои недетские чувства.
Они заговорили, и он ее очаровал: его пленительная речь укачивала ее воображение, как волны укачивали судно.
Стояла великолепная погода.
Средиземное море, когда оно спокойно, похоже на озеро.
Легкий бриз, сообщавший приятный запах испарений покрытого апельсиновыми и лимонными деревьями берега, надувал паруса, но легкое его дуновение лишь едва волновало огромную водную поверхность, в которой отражалось чистое небо Италии.
На горизонте исчезнувшее солнце еще отбрасывало обагренные лучи на редкие тучки, которые оно украшало удивительно богатой позолотой; лазурь неба и моря разрезала сверкающая золотая полоса.
Слегка покачиваясь на уснувших волнах, бриг скользил по морю, оставляя за собой серебристый след; позади него кильватерные струи отбрасывали свечение, которое длинной переливчатой змейкой уходило вдаль.
Атмосфера была пропитана солеными запахами, которые перемешивались с восхитительными ароматами цветов и фруктов, приходящими с берега.
Ароматы земли!
Ароматы морей!
Замечательный вечер!
Наряду с опьяняющими запахами, парящими в воздухе, маркиза вдыхала тот аромат любви, что источает сердце, впервые распустившееся под влиянием женского взгляда.
Паоло являл ей столько огней в своих ясных и глубоких глазах, он усыплял ее тревоги столь обманчивой искренностью, проникал в самые потайные складки ее души со столь опасной инстинктивной ловкостью, так умело окутывал нежностью взгляда, голоса, расслабленных поз, что она начала поддаваться, забыв о защите.
Но один инцидент разрушил весь этот шарм.
Капитан подошел к Паоло со странным видом и, явно не без умысла, заметил:
— Прекрасная погода, молодой человек, не так ли?
— Не думаю, — отвечал Паоло, вставая и глядя на небо. — Спокойное сейчас, вскоре Средиземное море разъярится! Помяните мои слова: и двух часов не пройдет, как будет буря, и буря страшная… Видите белую точку на горизонте: она как раз сейчас находится над скалами Капри, но самого острова мы не видим… Это облако — предвестник урагана.
— Нам грозит какая-то опасность? — спросила маркиза с завидным хладнокровием.
— Разве что потонуть, — совершенно спокойно отвечал капитан. — Я вынужден согласиться с этим юношей.
— Так пойдемте к Гаете, — предложила маркиза.
— Невозможно. Не дойдем. Непогода обрушится на нас раньше, чем мы окажемся в безопасности; ветер будет дуть нам в лицо. Уж лучше попытаться пройти перед грозой при попутном ветре и лишь затем поискать укрытие; возможно, так мы успеем добраться до какого-нибудь порта… Если же направимся к Гаете и, не дай бог, проскочим мимо входа в гавань, то все — можно считать, нам крышка; в этих широтах мистраль обычно длится несколько дней, и такое небольшое суденышко, как наше, в бурю так долго не продержится.
И он отправился раздавать указания.
Паоло посмотрел на маркизу.
— Что ж, сейчас вы увидите, стоит ли меня хоть один из этих парней, — сказал он. — Наденьте самую теплую одежду, какая есть, и возвращайтесь на палубу. Я хочу, чтобы вы были рядом и я в любой момент смог бы прийти вам на помощь. Этот корабль может потонуть в один миг, и вы даже не успеете покинуть вашу каюту.
— Так вы, дорогой Паоло, рассчитываете спасти меня в открытом море, если мы вдруг пойдем ко дну?
— Нет, — сказал он. — Тут уж никакая шлюпка не поможет. Но я могу оказать вам серьезную услугу.
— Какую?
— Вышибить вам мозги и тем самым избавить от агонии.
Маркиза смерила юношу восхищенным взглядом.
— Слова не мальчика, но мужа! — воскликнула она. — Спасибо, я на тебя надеюсь.
Тем временем капитан распорядился зарифить паруса и задраить люки.
Истинный американец, он приказал всем своим людям приготовить спасательные пояса, коими не забыл снабдить свое судно, глотнул рому, посоветовав команде последовать его примеру, и встал за штурвал.
Буря неумолимо приближалась.
Белое облако, предвестник мистраля, увеличилось в размерах, затянув весь горизонт, закрыло звездное небо, и наступила кромешная тьма.
Бриз утих, и наступил мертвый штиль, предтеча шквала!
Торжественный час для команды!
Кучке людей, находившихся на хрупком бриге, предстояло сразиться с бушующим морем и разгулявшимся ветром.
Лишь деревянная палуба отделяла моряков от морской пучины, один удар — и все было бы кончено!..
Никто из тех, кто его не видел, не представляет, с какой силой дует мистраль, этот северный ветер, каждый год приносящий в Прованс несметные разрушения.
На суше он превращает в непригодную для проживания и возделывания огромную долину, равнину Кро. Ничто не может укрыться от его порывов, поднимающих в воздух огромные камни и проносящих их по всему обширному краю густыми вихрями, которые валят с ног тех редких путников, что застает врасплох буря.
В море тысячи кораблей получают повреждения в портах и на рейдах побережья; в открытых водах они танцуют, бедные скорлупки, на гребнях волн, которые бросают их на рифы и разбивают вдребезги.
Мистраль!..
Одно лишь это слово заставляет бледнеть самых храбрых моряков.
Погода, столь чудесная еще минуту назад, испортилась.
Тучи тут же увеличились в размерах; неподвижные в небе, они растянулись, сомкнувшись друг с другом, и начали угрожающе темнеть.
Ветер стих совершенно.
Зарифленные паруса бессильно бились о мачты, и в этом беспомощном трепыхании было нечто зловещее.
Корабль напоминал раненую птицу, которая бьет крыльями, перед тем как испустить последний вздох.
Облачившись в плащи из непромокаемой ткани, матросы дожидались шквала; скрестив руки на груди, устремив взоры на горизонт, они не шевелились, но ощущали (как они говорят) ураган на своих плечах.
Странная штука!
Ветра не было, но море уже пролило свои слезы; его уже сотрясала зыбь, окрашивая в белый цвет своей пеной; хотя мистраль свирепствовал вдалеке, волны волновались и там, где он еще только ожидался.
Глухие завывания исходили из морских пучин, жалостные голоса, оплакивавшие смерть, — так некоторые псы воют в окрестностях кладбищ!
