И, схватив левой рукой одну из лошадей за поводья, с пылающим гневом взглядом (неверие в него короля обидело великана), он взмахнул саблей — и в следующий миг голова бедного животного, как и все то из сбруи, что являло собой помеху для клинка, покатилась по земле.
Зрелище это произвело поразительный эффект; подобного не ожидал никто.
Разбойники пооткрывали рты от изумления, Паоло и Кумерро рассмеялись, с женщинами случился обморок.
Король имел вид весьма жалкий; Вендрамин, напротив, взирал на его величество с триумфом.
Кровь ручьями текла из шеи несчастной лошади.
Внезапно обезглавленное тело, в котором, судя по всему, еще теплилась жизнь, сделало пять или шесть шагов и рухнуло к ногам короля.
— Это ужасно! — воскликнул Франческо.
— По-моему, с него хватит! — бросил юноша Кумерро и, вернувшись в карету, прокричал: — Поехали!
Затем, повернувшись к усевшемуся рядом Франческо, он спросил:
— Ну так что, ты отказываешься от своего героического решения?
Мрачный, как туча, король ничего не ответил.
Глава XLII. Предательство
Внезапно Паоло осенило; подозвав к себе Кумерро, он спросил:
— Не знаешь, где сейчас Антонио?
— В Неаполе.
— Что он там забыл?
— Он подал мне неплохую мысль. «Было бы здорово, — сказал он, — узнать, о чем будут судачить в городе завтра. Хочешь, я останусь?» Ну, я и согласился.
— Хорошо, — промолвил Паоло. — Когда вернется, пришли его ко мне.
В это время в Неаполе Антонио без зазрения совести предавал своего атамана.
Явившись к Иакову, он сказал:
— А вот и я, и с важной новостью!
— Паоло схвачен?
— Нет. Он взял в плен короля.
Иаков вздрогнул.
— Давай-ка поподробнее.
Разбойник в деталях рассказал о том, как прошло пленение.
Иаков выслушал его молча.
— И где, по-твоему, будут держать короля? — спросил он наконец.
— В пещере.
— В какой именно?
— В Сенерийской.
— Но где она находится?
— Вашему другу это известно.
— Отлично. Можешь идти, но прежде ответь: у тебя есть надежные люди среди пастухов, что живут в тех горах?
— Да.
— Будешь присылать ко мне по одному из них всякий раз, как узнаешь что-либо новое.
— Хорошо.
— Иди.
Антонио удалился.
Когда дверь за ним закрылась, Иаков прошептал:
— Ну все, попался, голубчик!
И он вызвал к себе слугу.
— Отправь кого-нибудь к Луиджи, министру полиции. Пусть скажут, чтобы ждал меня; есть разговор.
И он повторил вполголоса:
— Да, теперь-то он точно попался! Еще немного — и он будет моим, или же мне придется забыть о нем навсегда!
Глава XLIII. Охота
Встреча Луиджи и Иакова носила странный характер.
Когда министр увидел этого столь необычного с виду человека, он испытал необъяснимое ощущение, которое было сродни безотчетному страху.
Даже не испросив на то разрешения, Иаков присел на стул.
Министр наблюдал за действиями посетителя с изумлением, но воспротивиться подобной бесцеремонности не осмелился, — было в манере этого старика держаться нечто такое, что выдавало в нем человека, уверенного в собственной силе, внушало к нему уважение.
— Сударь, — промолвил Иаков, — мне нужно переговорить с вами наедине.
— К вашим услугам! — отвечал министр. — Мы здесь одни.
— Тысяча извинений, но мне известно, что нас слушают.
Министр покраснел.
— Должен сказать, что речь пойдет не о государственных делах, а о вас лично, поэтому, сударь, в ваших же интересах принять все меры предосторожности.
Удивляясь все больше и больше, Луиджи поднялся на ноги, вышел в коридор — было слышно, как открывались и снова закрывались двери, — и, вернувшись через минуту, заверил Иакова:
— Теперь, сударь, кроме нас, здесь никого нет.
Еврей вытащил из кармана бумажник.
Луиджи не сдержал улыбки.
Из бумажника Иаков аккуратно извлек пачку банковских ассигнаций.
— Так-так, — сказал себе Луиджи, — не иначе как хочет меня подкупить.
И он нахмурил брови.
Еврей выложил банкноты на стол — все они были достоинством в тысячу ливров — и подтолкнул их к Луиджи.
— Они не фальшивые; можете сами убедиться, — сказал старик.
Министр отчаянно замахал руками — как, мол, вы смеете предлагать мне такое! — тем не менее было заметно, что столь значительная сумма все же произвела на него впечатление.
— Проверьте-проверьте, — настойчиво произнес еврей, — а уж потом поговорим.
Луиджи машинально, одну за другой, ощупал банкноты.
Когда он закончил, Иаков промолвил:
— Вы небогаты.
Это соответствовало действительности, тем не менее Луиджи слегка вздрогнул.
— Скорее даже бедны, — продолжал Иаков. — Конечно, по сравнению с тем, что вы получали на прошлой должности, ваше жалованье выросло весьма существенно, но, учитывая все обстоятельства, вы тратите все, что зарабатываете, и даже больше. Вы любите свою профессию и делаете все возможное для того, чтобы труд ваших людей оплачивался по заслугам, поэтому из всего бюджета вам удается урвать не более сорока тысяч ливров в год, а этой суммой не покроешь и половину ваших долгов. Король допустил ошибку. Деньги, конфискованные у патриотов, которым вы с такой проницательностью рубили головы, ему следовало не класть в собственный карман, а направлять в специальный государственный фонд, из которого финансировались бы все ваши операции.
Все это было сказано с такой холодностью и уверенностью, что Луиджи и не подумал возразить что-либо.
Он выжидал.
— Берите! — проговорил еврей, кивком указав на банкноты.
— Сударь, — сказал Луиджи, — я не продаюсь.
— За сто тысяч ливров… Тут вы правы, сударь; сумма ничтожна. Но с чего вы взяли, что я собираюсь вас купить?
— К чему тогда этот подарок?
— Так, прихоть. Хочу, чтобы вы осознали, насколько я богат.
Министр не знал что и думать.
Еврей продолжал:
— Может случиться, сударь, что однажды мне понадобятся ваши услуги.
