— Что тебя удерживает?
— Боязнь того, как бы сказанное мною меня бы самого и не погубило.
— К черту твои опасения! Выкладывай!
— Сир, Вендрамин в Неаполе.
— Этот великан?
— Да, сир.
— Так арестуй его.
— Не осмеливаюсь.
— Почему?
— Если бы вы только знали, где он находится…
— Неважно! Будь он в будуаре самой королевы, приказываю тебе немедленно его арестовать.
— Он сейчас в доме герцогини Истрийской или по крайней мере был там час назад.
Король побледнел.
— Ты в этом уверен?
Луиджи рассказал королю о происшествии с капуцином и кормилицей и о донесении своего агента.
Вне себя от ярости, Франческо схватился за перо.
Луиджи не стал его останавливать.
Написав приказ, король поставил на документе подпись и дату.
— Вот! — промолвил он, протягивая бумагу министру. — Прочти.
— Я знаю, что это такое, — сказал Луиджи. — И прошу Ваше Величество принять мою отставку.
— Это еще почему?
— Потому что я отказываюсь повиноваться.
— Но это же глупо!
— Напротив — весьма благоразумно. Герцогиня либо скомпрометирована, либо же нет, не так ли, сир? В том случае, если ей удастся оправдаться, удастся вас обмануть, на кого падет ее гнев? Конечно же, на меня.
Король нахмурил брови.
— Осторожно, господин Луиджи, — проговорил он, — я вам не какой-нибудь Кассандр!
— Сир, вы точно такой же, как и все сыновья Адама; любовь всегда слепа. Женщины хитры, а сердце слабо. Ах! Если бы вы согласились наделить меня всеми властными полномочиями, я бы действовал более решительно.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Если вы лично отправитесь к герцогине, а я стану лишь сопровождать вас; если вы скажете ей, что ваша частная полиция, те ваши люди, которым было поручено охранять герцогиню, во что она, безусловно, поверит, видели, как эта кормилица входила в ее дом, и что в присутствии вашего министра вы требуете объяснений, тогда, сир, я сделаю все необходимое для того, чтобы пролить свет на это дело. Возможно, герцогиня виновна, возможно, нет. Я это узнаю. Виновна — можете наказать ее или же простить — неважно! В таком случае я умываю руки. Если же она ни в чем не повинна, вы сохраните к ней самые нежные чувства, я же не получу в ее лице врага. Я буду всего лишь орудием в ваших руках.
Выслушав Луиджи с мрачным видом, король на какое-то время задумался, но затем вдруг решился:
— Распорядитесь, чтобы подали карету! — сказал он.
Четверть часа спустя королевский экипаж остановился у особняка герцогини.
Услышав стук в дверь, Люсиль, которая, как всегда, была настороже, выглянула из окна и увидела окруживших дом солдат.
Предупредив о приходе короля герцогиню, девушка бросилась к входной двери, но не к той, что выходила во двор, а к той, за которой находились покои — она хотела дать хозяйке небольшую передышку.
Привратник как истинный портье открыл не сразу; он никого не ждал.
Обычно король проникал в дом через небольшую потайную дверцу, и, услышав стук, привратник не придал ему особого значения.
— Должно быть, — сказал он себе, потягиваясь в постели (время было позднее), — мальчишки забавляются.
Но тут снаружи прокричали:
— Именем короля!
Портье пришел в замешательство.
«Вот как! — подумал он. — Уже! Быстро же им донесли».
Не сразу обнаружив штаны, одевался он бесконечно долго.
Из-за двери уже неслись проклятия.
Наконец привратник открыл.
Луиджи подал знак, и на несчастного портье — министр решил, что тот тянул время специально — тотчас же накинулись солдаты.
Король, Луиджи и двое вооруженных револьверами офицеров проследовали в покои.
Внезапно дорогу им преградила какая-то женщина — одежды в беспорядке, лицо испуганное.
То была Люсиль.
— Смилуйтесь! — воскликнула она. — Смилуйтесь, сир! Я ничего не знала. Мы встречаемся уже четыре года. Он отец моего ребенка.
На руках у нее был горластый младенец, которого принес в дом Вендрамин.
Где он его взял?
Объяснить это великан не счел нужным.
Ребенок кричал как резаный.
Увидеть подобного не ожидал никто.
Король посмотрел на Луиджи.
— Сир, — продолжала Люсиль, — он явился для того, чтобы оставить здесь моего бедного сынишку. Герцогиня его прогнала. Я знаю, сир, ему конец и мне тоже. Но смилуйтесь, сир, пощадите его!
— Что все это означает? — пробормотал Франческо. — Немедленно объяснись, Люсиль.
Но девушка никак не желала успокоиться:
— Бедный Вендрамин! Это проклятый Корсар втянул его в это дело! Этот мерзавец Паоло! Ах, Ваше Величество, в глубине души он вас очень любит и горько сожалеет о том, что было!
— Да объясни же все по порядку! О чем это ты твердишь?
Люсиль немного успокоилась.
— Пройдемте, сир, — промолвила она. — Герцогиня вам все расскажет.
Горничная надеялась, что ее хозяйка уже успела продумать то, как она будет играть новую комедию.
Король и Луиджи, оба — немало изумленные, не знавшие что и думать, поднялись к герцогине.
Войдя в комнату первой, Люсиль упала перед молодой женщиной на колени и, протягивая к ней руки, взмолилась:
— Сударыня, здесь король! Спасите меня! Спасите Вендрамина!
— Тише, Люсиль, успокойся, — с достоинством проговорила герцогиня.
Так как в дверях уже толпились слуги, женщина промолвила, обращаясь к вошедшему в комнату Луиджи:
— Ваше превосходительство, эта девочка совсем уж потеряла голову, раз уж могла принять вас за короля. Бедное дитя, она полагает, что его величество стали бы беспокоиться по поводу ареста какого-то карбонария.
Прикрыв лицо полой плаща, король признательно улыбнулся герцогине, столь ловко избежавшей скандала.
— Где ты видишь короля, глупенькая? — спросила у субретки герцогиня.
Люсиль кивком указала на министра.
Так как слугам никогда не доводилось видеть в доме Франческо, они все приняли за чистую монету.
Герцогиня продолжала:
— Ваше превосходительство, эта девушка вот уже четыре года встречается с неким Вендрамином. У нее от него ребенок. Этот Вендрамин…
