— Должно быть, все присутствующие здесь лаццарони — его сторонники.
— И как мы поступим?
Тот из сбиров, что был постарше, а следовательно, и опытнее, внимательно осмотрелся.
Неподалеку, готовый покинуть площадь и вернуться в казарму, выстраивался в колонну один из кавалерийских полков.
Впереди встали трубачи; позади них расположились командир полка и его заместитель.
Между головной и основной частями колонны образовалось свободное — порядка десяти метров — пространство.
— Пойдем! — сказал шпик товарищу. — Эти кавалеристы, сами о том не догадываясь, окажут нам услугу.
— И как же?
— Пареньки стоят в первом ряду зевак; как только трубачи пройдут, мы вытолкнем этих юнцов к офицерам, и драгуны помогут нам их задержать.
— Отлично! — промолвил второй сбир.
И они начали пробираться к Людовику и Корсару с золотыми волосами.
Зазвучали фанфары, и эскадроны пришли в движение.
У Паоло и в мыслях не было кого-то опасаться.
Когда Корсар, бледный и готовый вот-вот упасть в обморок, вдруг закричал, Людовик поддержал друга, а затем сказал ему едва слышно:
— Тише, дурачок, тише!
И Паоло взял себя в руки.
Толпа, не сводившая глаз с помоста, обратила мало внимания на этот инцидент.
Итак, подавив, пусть и не без труда, эмоции, молодые люди смотрели, или, скорее, делали вид, что смотрят на проезжавших мимо драгунов; мысли их были далеко.
Вдруг на плечи им легли чьи-то руки, и, ощутив толчок под зад, юноши полетели чуть ли не под ноги лошадям офицеров.
Это нападение оказалось для корсаров столь неожиданным, что они пришли в себя, лишь когда увидели двух переодетых сбиров, которые бежали к ним с криками:
— Задержите их! Задержите! Это карбонарии!
Быстрый, как молния, Паоло вытащил откуда-то из складок платья револьвер и крикнул тоже уже потянувшемуся за оружием Людовику:
— Твоя — вороная!
Себе Корсар выбрал красивого рыжего жеребца, на котором скакал командир полка.
Превосходно разбираясь в лошадях, Паоло с первого же взгляда определил лучших скакунов из тех, что находились в пределах досягаемости.
Увидев вылетевших на дорогу девчушек, офицеры не сразу поняли, что это означает.
При крике «Задержите их!» они начали судорожно озираться по сторонам, даже в мыслях не допуская того, что карбонариями могли оказаться эти две приятные с виду девушки.
Разобраться в происходящем они так и не успели; осознавая, что промедление смерти подобно, корсары открыли огонь.
В мгновение ока пять офицеров попадали наземь, и на глазах у изумленных солдат юноши запрыгнули в седло, пришпорили лошадей и стремительно умчались прочь, — все это заняло не более пяти секунд.
Трубачи попытались было преградить беглецам дорогу, но оказались не слишком расторопными, и после того как один из солдат был сбит с ног, а другой упал с простреленной головой, остальные побросали свои инструменты и, выхватив сабли из ножен, бросились в погоню.
Следом, пустив лошадей галопом, устремился весь полк.
Дрожали мостовые, в окнах ходуном ходили стекла, грохотали ружья, и в какой-то момент Паоло понял, что они запросто могут и не выбраться из города; завидев двух конных женщин, постовые непременно закроют ворота.
Но, как это и бывает в минуты опасности у людей решительных, тут его осенило.
— Делай, как я! — прокричал он на полном ходу Людовику.
Над головами их свистели пули, но, посланные со слишком далекого расстояния, все они пролетали мимо; лишь одна слегка зацепила верхушку уха Паоло, но повреждение оказалось совсем незначительным.
Задавая направление погони, Корсар направил коня к одной узкой улочке, по которой солдаты смогли бы продвигаться лишь по двое, — именно на это и был рассчитан план юноши.
Улица эта была довольно-таки извилистой, из-за чего солдаты на поворотах время от времени теряли беглецов из виду.
На одном из таких поворотов Паоло обнаружил другую, шедшую перпендикулярно той, по которой они мчались, улицу и, влетев на нее, тотчас же развернул коня. Людовик повторил его маневр, и они стали дожидаться кавалеристов: проносясь мимо, те представляли бы собой великолепные мишени.
— Стреляй в головы лошадям, — сказал Паоло другу, — да не жалей пуль!
В барабанах их револьверов еще оставалось по нескольку пуль; кроме того, у корсаров имелись при себе и револьверы запасные.
Внезапно раздался топот копыт, и из-за угла выскочила головная часть эскадрона.
— Огонь! — воскликнул Паоло.
Один, два, три, десять выстрелов слились воедино, и семь лошадей, убитых и раненных, повалились на землю, одна на другую.
Следом, натыкаясь на первых, падали и другие животные, и вскоре весь переулок оказался забит телами лошадей и их всадников.
Жеребцы брыкались и ржали; придавленные и помятые, люди хрипели и матерились так громко, что их стоны и ругательства были слышны на другом конце Неаполя.
Рассмеявшись, Паоло соскочил на землю и подобрал две каски, после чего вновь запрыгнул в седло. Пустив лошадь легкой рысью, он распечатал выкладку полковника и, вытащив из нее широкий плащ, накинул его себе на плечи.
Людовик в точности повторил действия Корсара.
Этих плащей, касок и по-военному снаряженных лошадей оказалось достаточно для того, чтобы в спустившихся сумерках молодые люди смогли сойти за солдат Его Величества.
Вскоре друзья перевели лошадей в галоп, и так как одна из подобранных ими касок отливала золотом, дежурившие в тот вечер постовые и не помышляли ни о чем другом, как отдать честь пролетавшим мимо них офицеру и его ординарцу.
Глава XXXI. План отмщения
Проехав с полулье по дороге, ведущей в Пестум, Паоло замедлил аллюр своей лошади и отбросил в сторону каску.
До сих пор юноши почти едва обменялись и парой слов; Паоло был мрачен, и Людовик не осмеливался с ним заговорить.
Корсар первым нарушил молчание, сказав другу:
— Ловко этот Луиджи нас провел, одев в домино какую-то несчастную женщину.
— Да, этот пройдоха весьма умен.
— Бил нас нашим же собственным оружием.
— И нанес тем самым значительный ущерб нашей репутации.
— Если бы только это!.. Я ведь любил ее, эту женщину!
— Мы за нее отомстим.
— Да, и месть наша будет ужасна.
Паоло на какое-то время задумался.
— Послушай, друг, — сказал он наконец. — Мне нужен убедительный реванш. Воскресить маркизу нам уже не по силам, но я могу добиться для нее кровавого искупления на том самом месте, где она умерла. Пусть там, где пала она, падет ее и наш враг.
