29. Ксеркс остался доволен речью и заметил: «С того времени, любезный лидиец, как я покинул Персию, и до сих пор я не встретил, кроме тебя, ни одного человека, который бы добровольно предложил угощение моему войску, или такого, который, явившись ко мне, сам предложил бы мне денег на войну. Ты же и роскошно угостил войско, и предлагаешь мне большие суммы денег. За это я желаю наградить тебя следующими почетными дарами: я жалую тебя званием моего гостеприимца и пополняю твои четыре миллиона статеров семью тысячами из моих собственных денег; пускай твои четыре миллиона не будут без семи тысяч, я округлю и пополню их. Сам владей тем, что приобрел, и умей навсегда остаться таким, ибо ни в настоящем, ни в будущем тебе не придется каяться в твоем поведении».
30. Так сказал Ксеркс и, исполнив обещание, продолжал путь. Миновав фригийский город по имени Анава и озеро, из которого добывается соль, он вступил в большой фригийский город Колоссы. Там река Лик ниспадает в пропасть и теряется под землей, потом стадиев через пять показывается снова на поверхности земли и также изливается в Меандр. Выступив из Коллосс, войско прибыло в город Кидрары, что на границе Фригии и Лидии; здесь находится вбитая в землю доска, положенная Крезом; надпись на ней гласит об этой границе.
31. Из Фригии Ксеркс вступил в Лидию. Здесь дорога разделилась на две, причем одна, налево, вела в Карию, а другая, направо, – в Сарды; на этом последнем пути неизбежно было переправляться через реку Меандр и проходить мимо города Каллатеба, в котором особый класс людей приготовляет мед из тамариска и пшеницы. Ксеркс пошел этой дорогой и здесь нашел платановое дерево, которое за красоту одарил золотым украшением и поручил попечению стража из числа «бессмертных». На другой день царь прибыл в столицу Лидии.
32. По прибытии в Сарды он прежде всего отправил в Элладу глашатаев с требованием земли и с приказанием готовить для царя пиршества. С этим требованием он послал глашатаев во все города Эллады, за исключением только Афин и Лакедемона. За землей и водой царь посылал вторично по следующему соображению: все те, которые отказали в этом глашатаям Дария, теперь, думал он, дадут землю и воду непременно; следовательно, он послал глашатаев с целью испытать это окончательно.
33. После этого царь собирался идти к Абидосу. Тем временем другие воины соорудили мост на Геллеспонте, ведущий из Азии в Европу. Геллеспонтский Херсонес между городами Сестом и Мадитом имеет широкий мыс, спускающийся к морю напротив Абидоса. Здесь немного времени спустя афиняне под предводительством Ксантиппа, сына Арифрона, захватили в плен перса Артаикта, правителя Сеста, распяли и пригвоздили к деревянной доске, – того самого Артаикта, который приводил женщин в святилище Протесилая, что в Элеунте, и там совершал нечестие.
34. К этому‑то мысу от Абидоса положено было два моста теми, кому было приказано: один соорудили финикияне из канатов «белого льна», другой египтяне из канатов папирусных. От Абидоса до противоположного берега семь стадиев. Когда мосты уже были положены, поднялась сильная буря, все это разорвавшая и изломавшая.
35. При известии об этом Ксеркс пришел в ярость и велел дать Геллеспонту в наказание триста ударов кнутом, а в открытое море опустить пару оков. Я слышал даже, что он послал вместе с тем и палачей, накладывающих клеймо, для наложения клейма на Геллеспонт. Он приказал также произносить при бичевании следующие жестокие и нечестивые слова: «Тебя, горькая вода, казнит так владыка за то, что ты причинила ему обиду, не будучи обиженной им. Царь Ксеркс переступит через тебя, желаешь ли ты этого или нет. Видно, по справедливости никто из людей не чтит тебя жертвами, как грязный и соленый поток». Одним и тем же лицам приказано было наказать это море и отрубить головы людям, которые руководили сооружением мостов через Геллеспонт.
36. Приказание было исполнено теми лицами, на которых возложена была эта тягостная обязанность. Мосты положены были другими мастерами по следующему способу. Пятидесятивесельные суда и триремы поставлены были близко друг к другу, в ряд, причем под один мост, со стороны Евксинского Понта, пошло триста шестьдесят судов, а под другой триста четырнадцать; этот последний мост положен был в направлении косвенном относительно Понта и в сторону течения Геллеспонта, чтобы поддерживать натянутые канаты. Установив суда, опустили с них длиннейшие якоря: с первого моста, обращенного к Понту, – против ветров, дующих со стороны Понта и Пропонтиды, а с другого моста, западного, обращенного к Эгейскому морю, – против западного и южного ветров. Между пятидеситивесельными судами и триремами оставлено было для прохода отверстие, через которое желающий мог бы проплыть в Понт и обратно из Понта. После этого натянуты были канаты с суши посредством наворачивания их на деревянные воўроты, причем два сорта канатов не употреблялись более отдельно, как прежде, но на каждый мост положили по два каната из «белого льна» и по четыре из папируса. Толщина и наружная отделка канатов обоих сортов были одинаковы, только «льняные» относительно тяжелее: каждый локоть такого каната весил талант. Когда мосты для переправы были кончены, нарезали толстых досок из брусьев такой длины, какова была ширина каждого моста, правильно расположили их в ряд сверху натянутых канатов и потом связали перекладинами. На эти доски наложили, тоже в порядке, разного дерева, которое покрыли землей, а землю утрамбовали; наконец по обеим сторонам мостов возведены были стены для того, чтобы вьючный скот и лошади не глядели сверху в море и не пугались.
37. По сооружении мостов и по окончании работ на Афоне – когда сделаны были земляные насыпи у устьев канала для того, чтобы оградить их от заносов во время морского прилива, – по получении известия, что и сам канал окончательно готов, войско, снарядившись с окончанием зимы и с наступлением весны, решило двинуться в поход к Абидосу. Когда войско выступало из лагеря, солнце покинуло обычное место на небе и исчезло, при безоблачности неба и в совершенно ясную погоду; день сменился ночью. При виде этого Ксеркс встревожился и спросил магов, что предзнаменует это чудо. Маги отвечали, что божество предсказывает эллинам исчезновение городов их, потому‑де что солнце служит предвестником будущего у эллинов, а луна у персов. При этих словах Ксеркс возликовал и начал выступление в поход.
38. Царь с войском был уже в пути, когда лидиец Пифий, перепуганный небесным знамением и возгордившийся получением даров, подошел к Ксерксу со следующими словами: «Я хотел бы, царь, кое о чем допросить тебя; тебе это сделать легко, а для меня оно было бы очень важно». Ксеркс менее всего догадывался, о чем хотел просить его Пифий, поэтому обещал исполнить просьбу и сказать, чего он хочет. Тогда Пифий смело сказал: «У меня, владыка, есть пять сыновей и всем им выпал жребий идти с тобой в поход на Элладу. Ты, царь, сжалься надо мной во внимание к моим преклонным летам и освободи от военной службы одного из сыновей, самого старшего: пускай он примет на себя заботы обо мне и моих богатствах. Четырех сыновей возьми с собой; замыслы твои да исполнятся, и ты возвратишься домой».
39. Ксеркс в сильном гневе отвечал: «Как дерзнул ты, подлый человек, упоминать о твоем сыне, когда я сам иду на войну в Элладу с моими сыновьями, братьями, родственниками и друзьями, ты, раб мой, которому следовало бы идти за мной всем своим домом, вместе с женой? Знай же следующее: дух человека живет в его ушах; если он слышит доброе, то преисполняет тело наслаждением, а слышит злое – закипает гневом. Хотя ты сделал доброе дело и изъявлял готовность сделать другое подобное, но не тебе хвалиться тем, что в великодушии ты превзошел царя; когда же, переменившись, ты проявляешь наглость, то подвергнешься наказанию, не такому, какое заслужил ты, а меньшему. Узы гостеприимства спасают тебя и четырех сыновей твоих; ты будешь наказан смертью одного из сыновей, наиболее тобою любимого». Тотчас после этого царь велел тем лицам, на которых лежала эта обязанность, отыскать самого старшего сына Пифия и рассечь его пополам, потом половины трупа положить по обеим сторонам пути, одну половину направо от дороги, другую налево, а войско должно было проходить между ними. Приказание было исполнено, и войско прошло дальше.
