Потом граф снова огляделся по сторонам, рассматривая пышный ковер, бархатный диван, столик с напитками, большой туалетный стол с зеркалом в золоченой раме. Он увидел множество ваз, наполненных цветами, и китайскую ширму – в ее черно-золотых рамках были натянуты шелковые картины, изображающие драконов. Взгляд графа задержался на легком и пышном голубом атласном платье, висящем на ширме. И тут граф заметил вторую дверь – неподалеку от туалетного стола… одним прыжком он очутился возле нее и резко распахнул. И недоверчиво уставился в темный переулок. А потом медленно повернулся.
– Так она ушла, – сказал он, с трудом сдерживая себя.
Ни Линдлей, ни Гордон не произнесли в ответ ни звука.
Граф яростно заорал и одним взмахом руки сбросил на пол стоявшие на туалетном столе баночки с гримом и кремами, вазон с розами – все с грохотом и звоном рассыпалось по комнате.
А за этим последовало молчание. Его нарушил граф.
– Где она?
Линдлей даже не шевельнулся, но Гордон поморщился.
– Где она?! – Гордон не ответил, и граф резко шагнул вперед. Схватив менеджера, он прижал его к стене. Гордон вскрикнул. – Говори, черт бы тебя побрал, или я сверну тебе шею!
Линдлей подскочил к графу сзади, пытаясь оттащить его от Гордона.
– Прекрати, Ник, чтоб тебя! Прекрати!
Графа нападение Линдлея обеспокоило не больше, чем атака какого-нибудь комара, однако он отпустил Гордона. И тут же прислонился к стене, прижавшись к ней лбом и ссутулив плечи. Гордон шарахнулся в сторону.
– Извините, – с трудом произнес граф. – Мне очень жаль…
Глава 28
В эту ночь Джейн не смогла уснуть. Ее мысли были полны Ником.
Она лежала, глядя в потолок, ожидая, прислушиваясь, надеясь услышать стук колес экипажа или топот лошадиных копыт. В груди у нее все сжималось от боли. Каждый мускул тела был напряжен. Джейн была уверена, что граф станет ее преследовать.
Но он не появился.
Он не погнался за ней – точно так же, как два года назад.
Сначала, охваченная паникой, Джейн решила, что Ник явился лишь затем, чтобы увидеть наконец Николь.
Но как он мог узнать о ней? Никому не было известно о существовании ее дочери, никому, кроме нее самой, Молли и Гордона, а этим двоим Джейн полностью доверяла. Джейн вовсе не была склонна к тому, чтобы недооценивать графа, нет. Он был весьма проницателен. И конечно, пришел не для того, чтобы просто поздороваться… или исполнить, как он считал, свой долг. Джейн отказывалась замечать вскипавшую в душе горечь. Но, по крайней мере, поразмыслив, она поняла: о дочери он не мог знать. К рассвету Джейн слегка успокоилась. Нет, он не знает. Но он был так разгневан. Она поняла это по его голосу. Да она и помнила отлично, что он всегда легко гневался. Нужно было совсем немного, чтобы заставить его вспыхнуть… чтобы в его душе загорелся темный огонь.
Она не должна сочувствовать ему.
В тот день Джейн не выходила с дочерью во дворик, чтобы поиграть там и покачаться на качелях. Они сидели дома, на тот случай, если бы граф вдруг явится. Они прятались. Несмотря ни на что, Джейн боялась.
После завтрака, усадив Николь к себе на колени, Джейн принялась размышлять, что же ей делать, в то время как малышка играла лентами в ее волосах. Если бы она была хорошей матерью, думала Джейн, она должна была бы немедленно бросить театр и скрыться вместе с дочкой. Но Джейн знала, что не сможет сделать этого прямо сейчас… вот разве что у нее просто не останется выбора. Но, пожалуй, можно отправить Николь и Молли в Брайтон, пока тут все не утихнет. А она тем временем встретится с графом, выяснит, чего он хочет, разберется, знает ли он о Николь… да! Вот это и следует сделать!
Оставив Николь ненадолго одну в гостиной, Джейн поспешила в кухню.
– Молли, собери вещи! Я хочу, чтобы ты поехала с Николь на недельку в Брайтон!
Молли вытаращила глаза и восторженно пискнула. Ей очень захотелось немножко попутешествовать. Джейн объяснила ей свою мысль, и женщины вместе вышли из кухни, оживленно строя планы.
В дверях гостиной, спиной к ним, стоял мужчина. Он был совершенно неподвижен.
Джейн застыла, прижав руки к груди.
– Джон! Как вы здесь очутились?
Он обернулся. На его лице было написано удивление.
– Дверь была настежь.
Джейн быстро прошла мимо него, к дочери, сидевшей на ковре и игравшей серебряной шкатулкой, которую она как-то умудрилась достать. Опустившись на колени, Джейн обняла девочку.
– Бог мой… – пробормотал Линдлей.
Джейн поднялась, крепко держа дочку, и очень ровным голосом сказала:
– Молли, пожалуйста, закрой и запри входную дверь. Молли стала красной как свекла.
– Извините, мэм. Наверное, я забыла закрыть дверь после того, как молочник приходил.
– Все в порядке, – успокоила ее Джейн, глядя в глаза Линдлею.
Линдлей уставился на Николь. Джейн поцеловала волосы дочери, потерлась о них щекой.
– Думаю, вам лучше уйти, Джон, – с трудом выговорила она, чувствуя, как ее маленький мир рушится. Ее вдруг охватила дрожь.
– Я должен был увидеть вас сегодня, – напряженно откликнулся Линдлей. – Я не спал всю ночь, размышлял о том, что случилось в театре вечером. Думал о том, как вы боялись увидеть его. Вы знаете, что он в конце концов вышиб дверь?
Джейн промолчала. По ее щекам потекли слезы, и она утомленно прикрыла глаза.
– Теперь я понимаю, в чем дело. Это его ребенок, так? Джейн крепче прижала к себе малышку.
– Нет!
– У нее черные волосы, почти такие же черные, как у него. Кожа, правда, не такая смуглая, как у Ника, но и не такая светлая, как у вас. А глаза у нее и не голубые, и не серые, а что-то между этим. Но знаете, что вас выдает? Ее скулы. Высокие, широкие… точь-в-точь как у него. Сколько ей? Дайте подумать… месяцев тринадцать? – Внезапно лицо Линдлея потемнело. – Ублюдок!
Джейн охватила паника.
– Прошу вас! Прошу вас, Джон, если вы… прошу, он не должен ничего знать!
Линдлей удивленно уставился на нее.
– Так он не знает?!
– Если он узнает, он отберет ее у меня, я знаю, он это сделает!
Линдлей молча смотрел на них обеих. Джейн опустила Николь на пол, вытерла слезы… но они набегали снова и снова.
– Прошу вас, Джон… у него есть Чед, а я… я люблю Николь! Пожалуйста, не говорите ему… я так боюсь! Если он узнает, мне не спастись, убеги я хоть в Индию. Пожалуйста! – Она уже рыдала, полностью утратив самообладание.
Линдлей шагнул к ней и обнял. Она плакала, уткнувшись носом в его грудь, а он обнимал ее, гладил ее волосы, плечи.
