Лестрейд предложил мне остаться на ужин, но я, несколько смущенный драматической сценой, которую был вынужден наблюдать, предпочел попрощаться с инспектором до завтра.
30
Наутро меня ждала ужасная, но, к несчастью, вполне ожидаемая новость. Принес ее, конечно, Лестрейд. Угрюмый инспектор на пороге показался мне похожим на ворона-горевестника из стихотворения Эдгара По.
– Похищена четвертая девушка, Ватсон, – сказал он устало.
– Войдите, инспектор, – пригласил его я.
Лестрейд сел в кресло, глубоко вздохнул.
– Розамунд Нэш-Мерфи, шестнадцать лет, – проговорил он, выдавливая из себя каждое слово.
Мне вдруг стало очень жалко этого усталого пожилого человека.
– Кофе, сэр.
Он взял чашку, сделал большой глоток с каким-то болезненным наслаждением.
– Спасибо, доктор, – голос его немного посвежел. – Девушка пропала вчера вечером, мать заявила в полицию только что. Я отправил все силы Скотленд-Ярда на ее поиски.
Я одобрительно кивнул, надевая пальто.
Розамунд жила с матерью в небольшой квартирке в одном из тех старых домов Лондона, что власти все грозятся снести, но никак не сносят.
Нам открыла женщина средних лет, одетая в серое платье-балахон, похожее на монашескую рясу. Невысокая, с большой родинкой на подбородке и прищуренными глазами, она производила не самое приятное впечатление. Женщин подобного типажа принято называть святошами, их излюбленное занятие объяснять вам, как нужно жить, чтобы не сгореть в Геенне огненной.
– Миссис Нэш-Мерфи? – осведомился Лестрейд.
– Да, это я, сэр.
– Мы из Скотленд-Ярда по поводу исчезновения вашей дочери Розамунд.
Реакция миссис Нэш-Мерфи заставила меня похолодеть от ужаса. Она улыбнулась.
– Не думаю, сэр, что вы здесь как-то можете помочь, – сказала она.
– Что вы имеете в виду? – все еще пытаясь справиться с удивлением, осведомился я.
– Едва ли полиция сможет вернуть ту, кого украл демон. Мне нужен экзорцист, чтобы найти дочь.
– Демон? – переспросил я, все еще не до конца придя в себя.
– Вот именно, сэр. Я ошиблась, проглядела, и теперь понесу за это наказание.
– Я ничего не понимаю, миссис Нэш-Мерфи, – признался я. – Может быть, вы поясните мне?
Она, глядя на меня как на умственно-отсталого, заявила, что считала дочь прилежной и набожной девочкой и проглядела, что ту обуревают демоны.
– Розамунд втайне читала развратные книги, сэр, – загробным голосом сказала женщина и протянула мне тонкую книжонку в синей обложке.
Я взял книгу. Это был сборник стихов Гюстава Моро.
– Так что вы не поможете мне в борьбе с демоном моей дочери, господа, – вздохнула миссис Нэш-Мерфи.
– Однако же вы обратились в полицию, – напомнил Лестрейд.
– Это была ошибка. Сейчас я ищу настоящего специалиста.
Она выделила голосом слова «настоящего» и «специалиста».
– Миссис Нэш-Мерфи, – мягко сказал я. – Позвольте мы все-таки попытаемся оказать вам посильную помощь в поисках Розамунд.
Она пожала плечами, но лицо ее не выразило ни малейшего энтузиазма.
– Как вам угодно, сэр.
– Когда вы заметили исчезновение Розамунд?
– Ясно когда, сэр. Вечером. Моя дочь всегда приходила домой вовремя. Я ждала ее всю ночь, молилась, но Бог был глух ко мне. Грешница я, сэр.
Она вздохнула.
– Вы не заметили чего-то необычного в поведении дочери, мисс Нэш-Мерфи?
– Да как же не заметить-то, сэр? – удивилась она. – Девочка была очень возбуждена. Теперь-то мне понятно, что ее обуревал демон.
– Она сказала вам, куда идет в субботу?
– Сказала. К своей подруге Эшлин, которая попала под лошадь.
– Уже проверили, – вставил Лестрейд. – Розамунд не была у этой девочки, и под лошадь Эшлин не попадала.
– Вот как, – я задумался. – Миссис Нэш-Мерфи, а нет ли у вас фотографии вашей дочери?
Женщина нахмурилась.
– Вообще-то я не сторонница всех этих новомодных штук, но Розамунд однажды не смогла преодолеть нескромное желание и сфотографировалась у мистера Брамса.
Миссис Нэш-Мерфи ушла в комнату и вернулась со снимком. С фотографии с логотипом известного лондонского фотографа в углу, на нас смотрела серьезная, строгая девушка с черными, как смоль, волосами, упрямым подбородком и четкой линией губ.
Я попросил снимок на время, миссис Нэш-Мерфи нехотя согласилась. Продолжив расспрос женщины, я задал еще несколько малозначимых вопросов, пока не узнал, наконец, то, что заставило меня многозначительно посмотреть на Лестрейда.
Розамунд Нэш-Мерфи училась в школе Святого Павла для девочек, в той самой, где преподавал английскую литературу один из постоянных посетителей отдела французской поэзии Лондонской библиотеки Джоуи Тернер.
Уже в машине я подробно восстановил в памяти посещение школы, и, наконец, словно лису за хвост, смог поймать момент, который все ускользал от меня, доставляя почти физическую боль. Итак: когда я говорил в тот раз с директрисой, она не сразу смогла вспомнить мистера Тернера, а это значит, что в школе он работал недавно. При этом, учитель сказал, что пять лет посвятил британскому образованию. Выходит, он где-то подвизался на протяжении пяти лет, затем перешел в школу Святого Павла. Английские учителя крайне редко меняют школы – наверняка, на предыдущем месте произошло что-то, заставившее Тернера сменить место работы.
Розамунд жила недалеко от школы – на машине мы добрались до места примерно за пять минут. Директриса узнала меня и нахмурилась. Понятно, что руководителю учебного заведения для девочек едва ли будет приятно внимание полиции.
– Вы теперь будете посещать нас еженедельно, сэр? – едко спросила она.
– Надеюсь, что нет, миссис…
– Банкрофт, – подсказала она, взглянув на меня, как на вредное насекомое.
– Миссис Банкрофт, – повторил я. – Нам необходимо поговорить с вами насчет учителя Джоуи Тернера.
– А он уже здесь не работает, сэр.
– Неужели? – воскликнул я, не в силах скрыть удивления.
– Именно так, – сказала директриса. – В биографии мистера Тернера были выявлены факты, несовместимые с высокой честью преподавания в Школе Святого Павла.
– Какие же факты? – нетерпеливо спросил я.
Она помолчала, словно испытывая наше с Лестрейдом терпение, затем ответила, сверкая стеклами очков.
– Мистер Тернер утаил от нас, что он был уволен с предыдущего места работы за непристойное поведение, а именно, за неприемлемую связь с ученицей.
