Она, вопреки разуму, слушалась его. Его прикосновения были необыкновенны. Искушенный в любовных утехах, он использовал все свое до совершенства доведенное умение, чтобы соблазнить ее, и она не могла не поддаться. Он снова приблизил губы к ее губам, легонько касаясь языком разделяющей их линии. Одна его ладонь пробралась ниже, охватывая ее ягодицу, другая продолжала ласкать сосок. Сторм была вся в огне, но упорно не открывала рта.
Она была в бешенстве.
— Открой губы, Сторм, пусти меня, — выдохнул Бретт, теперь уже обхватив обе ее ягодицы, приподнимая ее, прижимая к своему напрягшемуся члену.
— Нет, — прошептала Сторм, и это было ошибкой.
Его язык вторгся в ее рот страстно, стремительно. Разум приказывал ей снова сказать «нет», но тело выходило из повиновения, и пальцы сами обхватили его плечи, сплелись в коротких волосах на затылке. Бретт застонал, и как бы в ответ на это тело Сторм запульсировало — томительно, сладостно. Ее ладони сами нашли его мощные ягодицы. Бретт охнул, сдвигая свои ладони выше.
— Боже, Сторм, как я хочу тебя…
— Да, — задыхалась она, прижимая его бедра к своим, обвивая ногами его ноги. — Да, Бретт, да.
Он простонал в ответ, и она вдруг ощутила жар его набухшего члена, скользнувшего между ее бедер. По телу ее пробежала судорога, и она выгнулась, стараясь крепче прижаться к нему, издавая стоны, отвечая на его поцелуи, покусывая его губу. Ее язык выскользнул наружу, обводя контуры его рта. Ладони Бретта пробежали по ее телу вверх и обхватили груди, сжимая и поглаживая их.
Она прижалась своей важной плотью к его бедрам. Его руки скользнули вниз по ее спине, удерживая ее, пока губы прокладывали дорожку вниз по шее к ключицам. Он приник губами к ее роскошным грудям — снова и снова со стоном повторяя ее имя, — осыпая поцелуями сначала одну, потом другую. Он накрыл губами отвердевший сосок, потягивая его, прикусывая зубами, проводя по нему языком. Она вскрикнула.
Его член, горячий, твердый и скользкий, прижимался к ней, снова и снова потирая ее влажную, набухшую плоть. Сторм казалось, что она сейчас умрет. Наверняка умрет. Она лежала раскинувшись, влажная, в ожидании.
— Пожалуйста, — стонала она. — Пожалуйста, прошу тебя, Бретт.
Его руки сжимали ей ягодицы, приподнимая ее.
Бретт вторгся в нее, мгновенно прорывая ее тонкую преграду. От неожиданной боли Сторм охнула, и Бретт, глубоко в ней, сразу замер.
Постепенно боль прошла. Сторм сжала огромный орган внутри себя, и Бретт ахнул. Он начал двигаться, сначала медленно, нежно, короткими легкими толчками. Сторм, издавая стоны, двигалась вместе с ним — легко, естественно, стискивая его ягодицы, стремясь получить как можно больше его. Он задвигался быстрее, сильнее. Она ахнула, тихо постанывая. Его толчки стали настойчивее, решительнее, все быстрее и быстрее. Сторм казалось, что она больше не вынесет. Наслаждение стало почти мучительным. А потом все в ней взорвалось в яростном, сокрушающем порыве облегчения; и она услышала собственный крик — крик наслаждения.
Когда его сердце начало биться спокойнее, к нему стала возвращаться способность размышлять. Бретт полнее осознал близость женщины, с которой он сейчас составлял единое целое. Боже милостивый, думал он, потрясенный силой их страсти, ощущая внезапную нежность и ликование. На мгновение он крепче прижал ее к себе, втягивая в себя ее аромат. И тут же его переполнило чувство торжества, восторг обладания. Он улыбнулся.
Он высвободился и улегся рядом с ней, уже предвкушая, как снова займется с ней любовью. При этой мысли он снова улыбнулся и посмотрел на нее, проводя ладонью вдоль ее руки, наслаждаясь шелковистостью кожи. Халатик задрался ей на талию, и открывшееся зрелище привело его в восторг. Но тут она бросила на него взгляд, от которого его сердце дрогнуло, и отвернулась от него так резко, что кровать покачнулась. Бретт весь напрягся, раздумывая, что бы могли означать эти новые штучки. Он провел ладонью по ее спине, и его чресла снова стало наполнять желание.
— Нет, — воскликнула она, и ее плечи задрожали. Мгновение Бретт не мог в это поверить: она плакала.
— Сторм!
— Уйдите, — умоляюще простонала она. — Сейчас же уйдите.
Он замер, глядя на ее спину. Почему она так расстроилась? Она хотела его так же сильно, как он хотел ее. Она разделяла его страсть, он знал это. Нахмурившись, он тронул ее талию:
— Сторм!
Ее тело застыло, словно его прикосновение было ей противно. Он убрал руку, ощущая биение своего сердца.
— Почему ты плачешь?
В ответ лишь слышались приглушенные рыдания.
Его разум лихорадочно искал объяснений. Проклятие! Неужели он был слишком груб? Он не хотел этого. Он почувствовал прилив страха.
— Я сделал тебе больно? Сторм! — Проклятие.
— Уходите, — сказала она прерывающимся от слез голосом. — Пожалуйста, пожалуйста, уйдите.
«Я сделал ей больно», — подумал он, и все в нем сжалось.
— Простите меня, — услышал он свой необычно виноватый голос.
Она заплакала громче.
Ему хотелось утешить ее, обнять и убаюкать, но теперь он боялся к ней прикоснуться. Он непроизвольно протянул руку и коснулся ее волос. Ее тело застыло.
— Сторм, — неуверенно начал Бретт. — Я… это ничего. — Он погладил ее великолепные волосы. — Мне очень жаль. Больно бывает только в первый раз. В следующий раз будет совсем не больно.
Она резко села, и он увидел, что она в ярости.
— В следующий раз? Следующий раз! Никакого следующего раза не будет! Он уставился на нее.
— Вы одурачили меня, — кричала она. — Вы меня соблазнили, ублюдок, вы отлично знаете, что я не желаю продолжения этого брака. И вас я не хочу — это вы тоже знаете. Я вас презираю, вы ублюдок… — Она снова заплакала, от обиды и от злости вместе.
Его рука замерла — все его существо замерло. Он неловко встал с кровати. Она не хотела его. Эти слова прозвучали эхом, более чем эхом — жестоким напоминанием из другого времени. Он почувствовал себя почти больным, неуверенным в себе. Только что он отдал ей всю страсть, на которую был способен, о существовании которой в себе даже не подозревал, а она — она не хотела его. Она его презирала. И он ведь всегда это знал. Как мог он забыть?
Проходя по комнате, он бросил взгляд на свое отражение в зеркале, увидел застывшее, мрачное выражение на своем лице. Она с самого начала не хотела его, и не хотела его теперь. Он мог заставить ее тело откликаться на его ласки, но победа оказалась пустой, бессмысленной, больше похожей не поражение.
Он не сводил глаз с ее отражения и был рад, что она отвернулась, так что он не мог видеть ее лицо.
— Это никогда больше не повторится, — сказал он голосом, даже в его ушах прозвучавшим горько и обиженно. — Клянусь вам.
На следующее утро Бретт проснулся рано, в состоянии легкого похмелья от недостатка сна и избытка шампанского. Первая его мысль после пробуждения была о Сторм, и тут же его затопила волна обиды и жалости к себе. Он встал и собрался одеваться. Нет никакого смысла переживать случившееся, решил он. Что сделано, то сделано, этого больше не случится. Ей придется самой прийти к нему. Он определенно не собирался ставить себя в дурацкое положение, вымаливая благосклонность собственной жены.
