— А сегодня вы тоже уйдете? — Еще не успев договорить, она готова была пнуть себя за легкий сарказм, с которым произнесла слово «тоже».
Он слегка улыбнулся, и взгляд его потеплел, отчего Сторм стало не по себе, ни она в ответ нахмурилась. Его улыбка стала шире, он поставил свою кофейную чашку на стол и сказал соблазняющими тоном:
— Неужели вас это волнует?
— Нет, — парировала она, — это значит, что мне любопытно.
— Только любопытно?
— Да.
— Если вы можете предложить мне что-нибудь получше, — голос его стал сиплым, — я с удовольствием останусь.
Она не сразу его поняла, потом вспыхнула, зная, что он только и ждет приглашения прийти к ней.
— Вам так уж необходимо… делать это каждую ночь?
Бретт улыбнулся:
— Что делать? Она еще больше покраснела и промямлила:
— Ничего.
Бретт не сводил с нее глаз. На ней была простая юбка и блузка скромного покроя, оставлявшая открытой лишь верхнюю, плоскую часть груди. Но ее волосы были распущены, кудри волнами спадали на грудь, и он ощутил острое желание поднять прядь, навить ее на руку и притянуть Сторм к себе.
— Вам стоит только сказать, — хрипло проговорил он.
Она уставилась на него, чуть приоткрыв рот. Ее волосы были так прелестны, что устоять было невозможно. Он ухватил тяжелую шелковистую прядь и медленно обвил ее вокруг кисти, все еще не сводя глаз с се лица. Она не шелохнулась. Прядь развилась, и он потянул се, как поводок, притянув к себе голову Сторм. Она широко раскрыла глаза. И рот тоже.
Его губы были нежны, но ничего нежного не было в дрожи сотрясшей его с головы до пят. Взрыв желания имел силу динамита, напугав Бретта своей ошеломляющей мощью. Но он только плотнее приник к ее губам, ладонью поглаживая нежную плоть плеча, проводя языком по губам и вокруг них и потом плавно проскальзывая внутрь. Их языки соприкоснулись. Она отпрянула, насколько позволяли волосы, все еще навитые на его руку.
— Отпустите меня, — задыхаясь, потребовала она,
— К черту аннулирование, — сказал Бретт низким, прерывающимся голосом.
— Нет уж, — сказала Сторм, и в се глазах вспыхнул вызов. — Нет уж, я никогда не стану вашей женой. Никогда! То я вам нужна, а через минуту уже нет. Я вернусь домой, как только приедет папа.
Ее нетерпеливое предвкушение того, как она его покинет, было равносильно холодному душу: он почувствовал, что его чресла расслабились столь же чудодейственно быстро, как перед этим напряглись. Он отпустил ее волосы.
— Пожалуйста, говорите потише, — сказал он, когда снопа обрел голос. — Слуги обожают сплетничать.
— К черту их всех, и вас тоже! — закричала она, вскакивая и роняя стул. Она отерла рот тыльной стороной ладони, скривившись от отвращения и ненависти. Никогда еще ни одна женщина не испытывала отвращения к нему — к его прикосновению и тем более к поцелуям. Его переполняли досада, раздражение, усталость, и он вдруг ощутил нарастающий гнев. Бретт встал, а она ринулась вверх по лестнице.
Невероятно, по он все еще желал ее. Он знал, что мог бы ее соблазнить, — он мог соблазнить любую женщину. Через пять минут она бы уже дрожала и стонала под его руками и губами. Напряжение в чреслах снова стало нарастать, и он глубоко вздохнул, пытаясь мыслить рационально.
С тех пор как он женился на ней, у пего нет ни минуты покоя. С этой мыслью он мрачно расхаживал по дому. Он не будет знать покоя, если останется женатым на ней. В этом нет никаких сомнений. Она слишком дика, слишком не приручена. Безусловно, все из-за ее апачской крови. Боже милостивый! Да происходи она от любого другого из индейских племен, все было бы лучше, чем от апачей. Он все знал об апачах — они уже несколько столетий совершали с гор набеги на юг, на Сопору, Нападали и убивали. Он вспомнил, как она напала на него вчера и как проблема, что с ней делать, довела его до пьяного загула. Теперь он припоминал, как в приступе временного безумия решил осуществить на деле свой брак! Боже! Чтобы заполучить женщину, ему этого вовсе не требовалось.
Сторм взбежала наверх, вся трясясь от ярости и пытаясь не обращать внимание еще на одно чувство — чувство раскаяния. На этот раз она намеревалась узнать наверняка. Увидев его таким уязвимым прошлой ночью, она почти простила его. Она вспомнила, что готова была дать ему все, что он хотел. Ну, больше этого не будет. Он был то лед, то пламя и, даже будучи пламенем, хотел только воспользоваться ею, как пользовался другими женщинами. Как могла она забыть, как он поступил с ней вчера на берегу? Они женаты, и ему можно навещать любовницу, а ей нельзя даже покататься с конюхом. В несколько мгновений она переоделась в юбку с разрезом и стала ждать у окна. Этот ублюдок опять ушел! Она не могла в это поверить.
«Вам стоит только сказать, — сказал он своим густым, низким голосом. — Я с удовольствием останусь».
Надев мокасины, Сторм беззвучно сбежала вниз. Если она могла выследить оленя на каменистой равнине, то сможет и проследить за Бреттом в шумном городе. Она поймает его на месте преступления и припрет к стенке. И воспользуется этим, чтобы добиться аннулирования брака, и расскажет папе, и, может быть, Дерек убьет Бретта. Теперь она уже настолько разозлилась, что готова была помочь ему пролить голубую кровь Бретта.
Она следовала за Бреттом — ехавшим верхом на своем большом серебристом жеребце — неспешной собачьей трусцой, любимым способом передвижения апачей. Отец рассказывал ей, что апачи могли таким манером пробегать по семьдесят миль в день, день за днем, если понадобится. Однажды, давным-давно, он сам это сделал, чтобы спасти свою мать. По сравнению с этим пробежаться трусцой по городу ничего не стоило.
Она чуть-чуть запыхалась, но в остальном чувствовала себя нормально к тому времени, когда Бретт спешился перед маленьким домиком за белым частоколом, окруженным такими же скромными домами, со скромными двориками и частоколами. Прячась в тени напротив, Сторм нахмурилась, разглядывая домик, потому что он скорее походил не на дом проститутки, а на семейное жилье. Бретт скрылся в доме. Сторм подбежала к углу двора, перебралась через ограду, пригнувшись перебежала маленький дворик и спряталась за большим дубом, загораживавшим часть завешенной портьерой застекленной двери. Она заглянула внутрь и заметила Бретта, прошедшего мимо двери, по-видимому наверх. Она оперлась о ствол дерева, чтобы подумать, но только на мгновение. Потом она глянула наверх, подпрыгнула и обеими руками ухватилась за ветку. Она вскинула ноги и зацепилась ими тоже, так что повисла вниз головой, как обезьяна, и затем уселась на ветку. Она умела лазить по деревьям не хуже, чем стрелять и ездить верхом. Если бы не Бретт с его любовницей, она бы сейчас получила истинное удовольствие. Она полезла выше.
Тем временем Бретт медленно поднимался на второй этаж, ощущая одновременно нерешительность и раздражение. На самом деле ему не хотелось ехать сюда. Он не видел Одри со времени своей первой брачной ночи, так что нежелание видеть ее было для него необычным — он привык к частым сексуальным удовольствиям. Но несколько прошлых ночей, не считая последней, он провел в своем кабинете в «Золотой Леди», в мрачном раздумье за стаканом виски, потому что не был уверен в себе, оставаясь так близко от нее. От Сторм. От его чертовой лисицы-жены. Боже, если бы только она пригласила его в свою спальню… Он глубоко вздохнул. От этой мысли его снова захлестнула волна желания.
