Это три самые выдающиеся попытки Реформации, которые были предприняты до Лютера. Все они имели весьма ограниченное влияние. Все они сыграли лишь косвенную роль в более крупном дореформационном движении, в общем требовании реформ и общей подготовке к работе, которую делал Лютер и которая так ясно проявилась, когда пришла ее пора. Они были скорее признаками того, что это требование становилось все громче, нежели причиной того, что оно набрало такую силу. Они были самыми заметными знаками этого скрытого течения, но отнюдь не единственными. Весь XV век наполнен свидетельствами, и в виде отдельных людей, и в виде небольших групп — иногда зараза охватывала почти всю страну и вызывала тревогу в церкви или затрагивала ее высоких сановников, недовольных христианством своего времени или склоняющихся к теологическим объяснениям почти или полностью протестантского характера. Эти случаи, однако, в основном не зависели друг от друга и от крупных отмеченных нами восстаний. Также эти реформаторские попытки не оказали никакого влияния и на самого Лютера. Все положения, которые он принял впоследствии и которые привели его в конфликт с римской церковью, он принял еще до того, как узнал что-либо существенное о деяниях своих предшественников.
Если эти преждевременные восстания против средневековой церкви и не оказали прямого влияния на подготовку Реформации, безусловно, по существу они имели тот же характер. В этом отношении очень важны две особенности, характерные для всех них. Во-первых, все они утверждали, что современное им христианство отличается от раннего в некоторых важных моментах и что нужно вернуться к обычаям прошлого. Они несколько разнились друг с другом в отдельных подробностях, но все одинаково настаивали на том важном принципе, согласно которому высшим стандартом является изначальное христианство и убеждения каждого века следует судить в соответствии с ним, как записано в Библии. Во-вторых, все они требовали от церкви признать право каждого отдельного христианина читать Библию и приходить к собственным выводам. Эти два принципа — обращение к источникам и право на самостоятельное изучение — были установлены в интеллектуальной сфере эпохой Возрождения, но крайне важно помнить о том, что они оба более или менее сознательно, но однозначно утвердились в тенденции религиозного развития еще до того, как Возрождение начало оказывать свое влияние. Мы вернемся к этому моменту, когда подойдем к началу собственно Реформации.
Но все эти попытки провести реформу в церкви, большие и малые, потерпели неудачу, как и попытки начала XIV века реформировать ее правительство, оставив церковь столь же средневековой по учению и религиозной практике, как и по форме правления. Таким образом, это была единственная власть, принадлежащая к Средневековью, которая еще оставалась незатронутой новыми силами и противостояла им. В других сферах изменений было много, здесь же ничего не изменилось. И ее сила сопротивления была очень велика. Обладая немалыми богатствами, огромным количеством приверженцев во всех государствах, не испытывая недостатка в одаренных и образованных умах, она была в огромной мере заинтересована в сохранении прежнего порядка, как она его понимала, и ее способность к самообороне казалась неуязвимой.
В этом положении дел можно найти объяснение того факта, что реформа церкви оказалась куда более революционной и насильственной, чем подобные же перемены в других сферах. Фактически такая же революция произошла везде. В отдельных случаях, в некоторых конкретных вопросах, пришлось прибегнуть к революционным методам, но в основном это была постепенная трансформация, благодаря которой новое почти бессознательно сменило собой старое. Но церковь была достаточно сильна, чтобы с успехом сопротивляться всякой постепенной трансформации и всяким переменам в деталях; она оставалась абсолютной теократией в вопросах доктрины и практики, так что, когда эти перемены наступили, они неизбежно были внезапными и бурными и не достигли решающего результата. Однако новые силы не погибли из-за того, что им не дали прийти к их естественным следствиям. Им просто ненадолго преградили путь, пока они не набрали непреодолимую силу, чтобы прорвать преграду.
Также подготовка Реформации не ограничивалась религиозными и церковными людьми. Недовольство несправедливостью и злоупотреблениями в управлении церковью; запрос на нравственную реформу жизни духовенства; чувство, менее определенное и сознательное, но все же заметное оппозиции папскому абсолютизму; и еще менее четко оформленная, но глубоко коренящаяся неудовлетворенность механическим и формальным христианством церкви, поскольку оно не соответствовало своему изначальному духовному характеру, — все эти чувства были распространены чрезвычайно широко в Европе среди средних классов, по меньшей мере среди тевтонцев, но особенно среди низших сословий, тяжко страдавших от злоупотреблений и имевших меньше всего возможностей добиться возмещения за обиды. Эти чувства сыграли незаменимую роль в подготовке Реформации, но для ее полного успеха были равно необходимы и другие условия.
Одним из обязательных условий была революция, свершившаяся в интеллектуальном мире в век между Гусом и Лютером. Ко времени смерти Гуса Запад только начинал изучать греческий язык. С той поры Европа успела вернуть себе огромный корпус классической литературы, установилось критическое научное отношение к историческим и филологическим источникам. Благодаря этому Лютер имел в своем распоряжении хорошо разработанный метод и аппарат для толкования и исследования, невозможные для любого предыдущего реформатора, и без них его перевод Библии и доводы всех ранних протестантов, во многом носившие исторический характер, имели бы множество недостатков. Но и мир познакомился с независимым исследованием, с провозглашением новых взглядов и опровержением старых. Отнюдь не наименьшая из великих заслуг Эразма перед цивилизацией заключалась в том, что он явился перед всем миром столь примечательным примером ученого, для которого поиск истины является неотъемлемым правом и который стремится туда, куда этот поиск его ведет, и честно заявляет людям о результатах своих исследований. Он не убедил весь мир в своем праве. Но его труд стал венцом столетия, которое со времен Гуса произвело большие перемены в отношении широких масс к интеллектуальной независимости. Одного печатного станка было бы почти достаточно, чтобы объяснить успех Лютера по сравнению с его предшественниками. Уиклиф обращался с почти таким же прямым и энергичным призывом к широким массам и «с удивительной предприимчивостью издавал трактат за трактатом на родном языке»; но Лютер имел большое преимущество благодаря быстрому размножению копий и их дешевизне и покрыл всю Европу изданиями из своей типографии. Открытие Америки, открытие морского пути в Индию и начало всемирной торговли, открытие еще одного мира опыта в возвращенных знаниях по истории и литературе, великие изобретения, вернувшаяся скорость сообщения в Европе и новое чувство общих интересов — фактически все итоги XV века, которые можно вспомнить, соединились, чтобы создать новый дух и новую атмосферу. Лютер обращался к уже совершенно иной публике, чем Уиклиф или Гус, — европейской публике, и не просто знакомой с заявленными новыми идеями, но и в определенной степени толерантной к новатору и ожидающей от будущего великих дел.
Политическая ситуация в Европе во времена Лютера была, по-видимому, существенным условием окончательного успеха Реформации. Огромные владения, приобретенные благодаря удачным бракам Габсбургов, были объединены с теми, что удалось приобрести благодаря дипломатическому мастерству Фердинанда Католика. «Гражданская ветвь», которую представлял император Карл V, казалось, была достаточно сильна, чтобы без колебаний разобраться со всякими нежелательными религиозными взглядами, буде они появятся. Но Карл так и не нашел подходящего момента применить эту силу против протестантизма, пока не стало слишком поздно. На Западе была соперничающая французская держава, меньшая по размеру и очевидным ресурсам, но не столь разделенная, как его собственная, а тесно сосредоточенная в руках блестящего и честолюбивого Франциска I. На Востоке — столь же опасная Турецкая империя в зените своих сил, которая вознамерилась завоевать земли за долиной Дуная. Трижды после Вормсского рейхстага, где был осужден Лютер, когда Карл, казалось, мог свободно применить всю свою силу для истребления ереси, следуя и своей несомненной склонности, и тому, что считал своими политическими интересами — в 1526 году, 1529 и еще раз в 1530 году, — но каждый раз был вынужден терпеть ее из-за внезапного поворота в европейских делах, каких-то новых союзов, заключавшихся против него, когда порой и папа примыкал к его врагам. В 1532 году был заключен Нюрнбергский мир — цена за помощь протестантов против турок, в рамках которого был составлен официальный договор, по которому все оставалось без изменений вплоть до созыва Вселенского собора. Благодаря этому договору протестантизм набрал такую мощь, что, когда в 1547 году император наконец получил возможность атаковать его сторонников, ему не удалось полностью подчинить их, хотя победа была близка.
