Мы не проследили попыток добиться перемен, сделанных еще до Реформации, в области теологических воззрений и жизни, но их было предостаточно, и у них не было недостатка в ясности целей и убежденности.
В XIII веке, хотя, возможно, и немного раньше, в долине Роны произошло восстание против церкви в тех вопросах, с которыми ей так и не удалось полностью справиться. Это был регион, где рано возникла блестящая цивилизация, страна трубадуров. Активная интеллектуальная жизнь и любознательный дух пронизывали там все классы, и не прервавшаяся связь с предыдущими формами ереси, по-видимому, придала направление бунту, который произошел бы и без нее. Следует отличать друг от друга две секты, возникшие в одном общем регионе: это альбигойцы, которых больше интересовали вопросы богословия и которых считали еретиками и протестанты, и католики, и это вальденсы, которых в основном занимали вопросы практической религии и образа жизни и которые, по стандартам протестантов, придерживались ортодоксального богословия. В деле с альбигойцами церковь сумела воспользоваться политической поддержкой, и в результате в течение нескольких лет велась гражданская война, которая привела к истреблению еретиков и в конечном счете к присоединению графства Тулузы к французскому королевству. Вальденсы, находясь в более отдаленном регионе, в долинах восточной Швейцарии и Савойи, смогли пережить гонения, которые оказались и суровыми, и продолжительными. Благодаря серьезной пропаганде чтения Библии на родном языке они оказали значительное влияние во многих странах континентальной Европы, хотя их роль в общем до-реформационном движении порой сильно преувеличена. Видимо, они получили новый импульс от гуситов, и, когда наконец началась Реформация, они признали сходство их принципов со своими и вошли в регулярные отношения с протестантскими организациями кальвинистского толка.
В то время как шло это более-менее революционное движение, в церкви и иже с ней началось другое, подобное ему в простоте христианской жизни и принадлежащее к аскетическому типу, и мы не можем его не упомянуть. Два великих нищенствующих ордена — францисканцев и доминиканцев, официально признанных до 1225 года, представляли истинное монашеское возрождение религиозной жизни, подобное клюнийским реформам X века или цистерцианским XII века. Дав обет крайней бедности и с подлинным воодушевлением посвятив себя служению беднейшим классам и религии, нищенствующие монахи делали много практического добра. Однако вскоре оба ордена стали богатыми и развращенными, оба принимали активное участие в интеллектуальном труде века в новых университетах; но ничто не должно затмить для нас тот факт, что в ранней истории они выступали за настоящую Реформацию и были знаком религиозных тенденций того времени.
Спустя сто пятьдесят лет после подъема вальденсов, во второй половине XIV века подобное восстание произошло в Англии. Оно совпало с первым великим литературным веком Англии во времена Чосера, Гауэра
[155] и Ленгленда
[156]. Оно близко следовало за эпохой великой военной славы — побед при Креси и Пуатье и почти столь же славных побед над шотландцами. Низшие классы, как и другие, ощущали на себе перипетии этого века и в восстании Уота Тайлера
[157]требовали исправить старые обиды и дать новые гарантии безопасности. Возможно, даже без деятельного руководства Уиклифа столь благоприятный век породил бы спрос на религиозную реформу. Как бы там ни было, требования недовольных кажутся почти исключительно результатом его личного влияния, его убежденности и глубоко любознательного ума. В работе Уиклифа была сделана попытка реформировать богословие и религию, христианские доктрины и христианскую жизнь примерно в равных пропорциях, и в силу своеобразного положения дел в Англии она включила в себя политические идеи, не всегда связанные с остальными. Говорилось, что Уиклиф «отверг и противостоял почти всем характерным чертам средневековой и папской церкви». Его «бедные священники», несомненно, были посланниками добра для беднейших классов, и сам факт, что найдено столько рукописей — целых сто шестьдесят пять! — содержащих большую или меньшую часть его перевода Писаний, убедительно показывает, насколько широко циркулировали их копии и насколько заботливо их хранили. Разделение политических партий в Англии при жизни Уиклифа помогло защитить его самого и его последователей от серьезных гонений; но после прихода к власти Ланкастеров этой причины уже не существовало, и церковь по-своему разобралась с еретиками. В 1401 году был принят первый английский закон о смертной казни за неподобающие богословские убеждения
[158], и в последующие годы лолларды, как называли приверженцев Уиклифа, были, по-видимому, истреблены.
Если еще могут быть сомнения в том, что влияние Уиклифа не умерло в Англии, то нет уже никаких сомнений, что оно продолжилось в континентальной Европе в последнем великом долютеровском религиозном бунте против средневековой церкви. Тесная связь, установившаяся между английским и богемским дворами, а также между Пражским и Оксфордским университетами из-за брака Ричарда II и Анны Богемской, позволила некоторым богемским студентам познакомиться с учением Уиклифа, и таким образом его Писания оказались у них на родине. Движение за реформу, которое возникло в Богемии под руководством Яна Гуса, по всем существенным пунктам соответствовало идеям Уиклифа, но в то же время оно выводило на первое место другие вопросы, например, причастия под двумя видами
[159], благодаря которому получило название одно гуситское крыло — утраквисты, или чашники. Вероятно, сам Гус не придавал большого значения переводу Писаний на родной язык, но его обращение к Библии в качестве безусловного авторитета в вопросах веры и притязание на право самостоятельно судить о смысле ее слов были абсолютно ясными и решительными, и его сторонники были такими убежденными переводчиками Библии, каких только могли желать Уиклиф и вальденсы. Яна Гуса и его ученика Иеронима Пражского
[160] сожгли на костре по решению Констанцского собора, но политические причины, в том числе нескончаемая борьба между славянами и германцами, призвали на его сторону в Богемии столько приверженцев, что после двадцати лет отчаянной войны восстание закончилось компромиссом, и церковь пошла на некоторые уступки гуситам по тем практическим вопросам, на которых они настаивали больше всего.
