Первоначальным судом короля, curia regis, было собрание придворных чиновников, вассалов и магнатов, подчиненных королю, которые встречались по его вызову через короткие сроки для выполнения разнообразных функций — судебных, консультативных и полузаконодательных, функций, которые некоторое время спустя, когда возросла трудоемкость правительства, будут выполняться отдельными органами, отличными от этого первоначального суда. При первых Капетингах часть Франции, находящаяся под их фактической юрисдикцией, была очень мала, и они располагали лишь весьма ограниченными средствами, позволявшими им обеспечить исполнение какого бы то ни было указа. В последующий период вплоть до правления Людовика Святого расширение королевской власти оказало двойное влияние на суд. Во-первых, мы можем видеть, как постоянно возрастает уважение к суду со стороны феодальных сеньоров и они все чаще подчиняются его постановлениям, — хотя эта тенденция и не приобрела пока что всеобщего характера, но была верным признаком растущего уважения к королю. Во-вторых, что касается самого суда, то становится очевидным постепенное образование из его членов небольшого органа, постоянного и конкретно занятого изучением права, каковой результат естественным образом вытекает из роста количества дел, разбираемых судом.
Этот последний факт является первым признаком следующего важного шага вперед. Начиная с царствования Людовика Святого юридическая функция суда неизменно находилась в руках постоянного органа, состоящего из специально подготовленных отобранных королем людей, и теперь этот орган стал называться parlement. Власти и высшее духовенство по-прежнему иногда посещали его, когда их вызывали и в тех случаях, которые особо касались их собственных интересов, однако верховный суд королевства теперь отделился от прежнего общего органа, curia regis, и начал развиваться самостоятельно.
Наряду с этой эволюцией верховного суда также наблюдался значительный рост уважения и количества дел подчиненных ему государственных судов, находившихся в руках прево и бальи.
Есть еще два факта, которые следует отметить в этом контексте как представляющие огромную важность в государственной централизации. Один из них — введение системы апелляций, второй — возрождение изучения римского права.
Развитие ряда королевских судов могло хорошо послужить централизации королевского домена, даже если бы их действие ограничилось этим, но было бы мало пользы в консолидации Франции, если бы еще не исчезнувшие феодальные суды великих феодов оставались неподотчетными и независимыми. При Людовике Святом и его сыне право апелляции, существовавшее раньше в некоторых частях королевства, было установлено для всей Франции — право апелляции в королевские суды, местные и высшие, по делам всех феодальных судов любого разряда, в том числе самых великих и независимых сеньоров, таких как король Англии в качестве герцога Гиени
[114].
Бароны, по-видимому, не сумели ясно осознать, что установление этого права апелляции к королю революционизировало всю ситуацию и в действительности привело к полной ликвидации их политической независимости; но то, что они решительно сопротивлялись этому наступлению королевской власти, совершенно очевидно из многочисленных ордонансов, провозглашенных в последующий период против тех средств, к которым прибегали они для сохранения независимости своих судов. Однако их способность к сопротивлению была подорвана теорией королевской власти, всегда существовавшей в феодальном праве, которая затем значительно развилась под влиянием римского права. Если король считался верховным источником права и справедливости и право барона на осуществление суда было лишь делегированным, то не было никаких оснований для отказа в апелляции в королевские суды.
Именно в XIII веке, особенно во второй половине, возрожденное изучение римского права начало оказывать некоторое практическое влияние на образование современного государства и современного права. Здесь мы не можем подробно рассмотреть то конкретное действие, которое оно оказало на саму сферу права, менее заметное во Франции, чем в Германии, но гораздо более широкое в континентальной Европе, чем в Англии. Однако рассмотрим его влияние на институты и развитие правительства.
Каналом, через который принципы римского права в то время начали непосредственно воздействовать на институциональный аспект государственного роста, было положение, занятое профессиональным органом подготовленных юристов, формировавшимся в тот период. Эти люди вскоре стали назначаться судьями в подчиненные суды и постепенно оказались и в самом парламенте, и таким образом этот орган постепенно все более отделялся, становясь постоянным институтом, осуществляющим судебные функции curia regis практически в одиночку. Также и по другой линии образовалась подобная связь римского права с государством через влияние юристов в другом органе, который начал формироваться из curia regis — Генеральных штатов.
Римское право сыграло свою роль в результате не как источник реальных институтов, а благодаря тому, что его дух пронизывал начавшийся прогресс и направлял его к определенным идеалам. Это было право полностью централизованного государства. Его дух был духом полного абсолютизма. Все его принципы и максимы смотрели на короля как на центр и источник всей институциональной жизни государства. Высшее право судить, управлять, принимать законы и облагать налогами принадлежало государю. Такова была теория государства, которую юристы черпали из римского права повсюду, даже в Англии, по меньшей мере в какой-то степени. Поскольку практическое управление всевозможными общественными делами все больше переходило в руки людей, воспитанных в этих идеях, и поскольку римское право постепенно стало считаться господствующим законом во всех новых делах, действительность стала все больше соответствовать теории. Это новое влияние, таким образом, в огромной степени усилило изначальную теорию королевской власти, которая дошла до Капетингов от предыдущих династий и которая пережила эпоху феодальной раздробленности, теорию, которая сама сформировалась после завоевания в первую очередь на основе римского образца. Однако нужно помнить, что это была не просто теория. Ее влияние на рост государства было гораздо более решительным, нежели влияние какой-либо простой теории, ибо это был руководящий идеал людей, наиболее активно участвовавших в формировании новых институтов
[115]. Об этом влиянии было сказано: «Именно оно, более чем все остальные причины, привело к превращению феодального средневекового государства в абсолютные монархии XVII века», и едва ли у нас есть основания называть эти слова преувеличением.
