Что касается отношения этих двух правительств друг к другу, водораздела между двумя империями, то на этот счет не сложилось четкого мнения. Обе они претендовали на самые верховные и самые широкие права. Обе не могли полностью реализовать свою власть, как они ее понимали, не подчинив себе другую. Обе могли апеллировать к историческим фактам, которые, казалось бы, подразумевают осуществление этих прав в их самом широком смысле и подчинение им соперничающей власти. Но ни у той ни у другой не было четких аргументов друг против друга, и ни одна не была готова признать себя стоящей ниже.
В такой ситуации конфликт был неизбежен. Как только во главе либо церкви, либо империи встал бы могущественный и энергичный человек, решивший добиться исполнения своих требований, это безусловно привело бы к соперничеству, если бы во главе противоборствующей системы стоял человек пусть не таких же способностей, но хотя бы намеренный оказать решительное сопротивление. Здесь мы видим элементы того ожесточенного конфликта, который играет столь великую роль в среднем периоде средневековой истории — конфликта между папством и империей. Он начинается незадолго до Первого крестового похода и охватывает весь период Крестовых походов, но постепенно меняет характер, так что в свой заключительный период довольно сильно отличается от начальных этапов и по мотиву, и по целям.
До этого момента историю империи мы проследили довольно полно — ее возрождение Карлом Великим как общей империи Запада и второе возрождение Оттоном I как германской и итальянской империи. Историю церкви с той же полнотой мы не рассматривали.
В главе о раннем папстве мы пронаблюдали его историю до того момента, когда большинство причин, которые должны были превратить его в имперскую церковь, уже начали открыто действовать. Этот период его истории естественным образом заканчивается в конце VI века с правлением Григория I, величайшего из всех ранних пап. Он защищал главенство римской церкви от притязаний греческой империи и греческой церкви. Вследствие слабости восточного императора он стал настоящим светским правителем Рима и окружающей территории. Он сдерживал наступление лангобардов, усилил реальную власть римской церкви перед лицом испанского и галльского арианства, беспощадной рукой исправлял злоупотребления, обращал в христианство саксонские королевства и привел Англию к прочному союзу с папством, и своим энергичным правлением и успехом, с которым он заставил уважать его везде и всюду, он значительно укрепил положение церкви.
Но будущее таило множество опасностей. Для развития единовластной церкви было чрезвычайно важно, чтобы столь энергичное и успешное правление, которое позволило организации уйти так далеко вперед, случилось именно в тот момент, когда случилось — накануне долгого периода чрезвычайно неблагоприятных условий и даже крайней опасности. Понадобился весь престиж и вся возросшая сила, которых добился Григорий за свое правление, чтобы сохранить централизацию и не дать государству поглотить церковь. Активное, но неровное наступление государства лангобардов, которое угрожало поглотить весь итальянский полуостров, представляло серьезную угрозу для папства. Его положению как мировой силы так же серьезно угрожало широкое распространение арианства в германских государствах Запада — у лангобардов, бургундов и вестготов в Галлии и Испании. От этих опасностей его спас союз с франками, который сначала был заключен с Хлодвигом, а затем стал еще более тесным и эффективным при первых правителях династии Каролингов. Важность этого альянса мы уже отмечали, но едва ли можно переоценить его влияние на будущее. Если, с одной стороны, он упростил образование Франкской империи, временную политическую консолидацию почти всего христианского мира и включение в нее Германии, то с другой, похоже, без нее средневековая церковь стала бы невозможной, и весь ее огромный труд ради цивилизации пришлось бы выполнять какому-то другому институту, причем намного медленней. Если бы франки стали арианами, а не католиками, престиж и власть папы наверняка упали бы, и причины, которые постепенно привели к обращению арианских государств, вряд ли смогли бы действовать, и хотя франки, возможно, расширили бы свои политические владения, то не могли бы получить помощи от имперской церкви, и не было бы никакого канала для влияния римских идей, которые они воспроизвели.
Хотя этот альянс начался с политической стороны и в основном по политическим мотивам, он становился еще более тесным и постоянным с церковной стороны благодаря работе великого сановника церкви — святого Бонифация, имя которого достойно упоминания среди созидателей, построивших папскую монархию. Время, а также гений, способствовали его работе, поскольку она пришлась на важнейший формирующий период — середину VIII века, когда великое будущее, возможное для них в политическом мире, только открывалось перед Каролингами и когда церкви предстояло установить ее власть над их империей, иначе она не будет установлена никогда. Это и совершил Бонифаций. По рождению он был англосаксом и потому воспитан в тех идеях всецелой преданности папе, которые были характерны для английской церкви с момента ее основания при Григории, хотя англосаксонские государства позволяли папам иметь лишь небольшой прямой контроль над церковными делами. В этом отношении его труды на континенте были возобновлением и расширением усилий Григория по укреплению церкви. Исполненный миссионерского рвения своего великого предшественника, которое всегда жило в англосаксонской церкви, он приехал из Англии, чтобы обращать германских язычников, но сила его гения заставила его приступить к еще более широкой и важной работе. Спустя некоторое время сыновья Карла Мартелла передали в его руки организацию франкской церкви, которая по своему плачевному состоянию нуждалась в реформах, а папа — организацию германской церкви на новообращенных землях, принадлежавших франкам. С этой работой он справился самым успешным образом. Франкская церковь получила более тесную организацию, чем когда-либо раньше, также была создана церковь Германии. Но еще важнее было расширение влияния этого труда, поскольку Григорий во всех деталях реализовал на практике самую полную, учитывая обстоятельства времени, теорию владычества папы как главы всей церкви и источника всей власти. В результате именно в тот момент, когда франкские короли вот-вот должны были стать светскими владыками над папой, имея за собой непререкаемую политическую силу, не только национальная церковь их народа получила более сильную и независимую организацию как часть государства, но она также пропиталась идеей высокого положения папы, почти равного, если не вполне равного положению короля. Государи, при которых он трудился, и их преемник Карл Великий по-прежнему осуществляли уверенный и прямой контроль над церковью, но эти факты, весьма вероятно, сыграли роль в сдерживании их произвола в церковных делах. То, что они были решающим фактором при более слабых преемниках Карла, еще очевиднее, и внезапность, с которой церковь вышла на первое место и обрела власть, как только исчезла крепкая рука Карла Великого, представляет собой факт огромного значения.
Консолидация континента в руках Карла Великого стала большим преимуществом для растущей имперской церкви, дав ей на тот момент политическую основу, но она несла с собой присущую ей опасность. Продвижение лангобардов угрожало поглотить папство в государстве и свести его просто к главенству над национальной церковью. От этого его спасло наступление франков, но теперь и оно угрожало ему таким же полным поглощением. Человек такого могущества, как Карл Великий, должен быть диктатом в церковных делах, как и в мирских, и если бы в преемниках продолжились его сила и гений, то неизвестно, что могло бы спасти пап от нисхождения до уровня константинопольских патриархов, а реальный контроль над церковью — от перехода в руки императоров.
