В этой политической феодальной системе всегда присутствуют два элемента, которые кажутся очень тесно связанными друг с другом, но в действительности разительно различаются и должны быть отделены друг от друга, если мы хотим понять происхождение этой системы. Они отличались происхождением и ранней историей и соединились только в середине периода феодального роста. Один полностью касается земли и права владения. Этот земельный элемент — бенефиций или феод. Другой — личная связь, узы взаимной преданности и защиты, которые связывают различные ступени в феодальной иерархии. Этот личный элемент — отношение сеньора и вассала. В идеальной феодальной системе эти два элемента соединены, вассал всегда получает феод, а феод всегда принадлежит вассалу. На практике их иногда разделяли, и в некоторых странах такое разделение было признано феодальным законом. Таким образом, перед нами встают два конкретных вопроса о происхождении феодальной системы: как возникли и объединились эти два института — вассалитет и бенефиций — и каким образом они стали связаны с общественными обязанностями, например военной службой, и в результате превратились в частные услуги, оказываемые в форме земельной ренты?
Пытаясь проследить происхождение этих двух институтов, мы обнаруживаем, что переносимся во времена политической нестабильности, когда распадалась Римская империя, непосредственно перед и в момент германских вторжений. Затем сложились условия, которые вызвали к жизни эти институты и которые, продолжая оставаться в основном неизменными в течение всего периода, превратили их в совершенную феодальную систему.
По мере того как ослабевала реальная власть, которой распоряжался римский император, его способность защищать граждан и сохранять порядок в отдаленных провинциях становилась все меньше. Мир и безопасность, прежде установленные Римом, уже невозможно было поддерживать, и провинции пали жертвой всевозможных беспорядков. Императоры-узурпаторы, восставшие крестьяне, бунтующие войска, банды германских захватчиков, повсюду кишели всяческого рода мародеры, и государство не могло удержать их под контролем. Однако человек должен хоть как-то защищаться. Если он владеет землей, ему нужна защита, чтобы возделывать ее и получать прибыль; если у него нет земли, он все равно нуждается в защите своей жизни и средств к существованию. Если он не может получить ее от государства, он вынужден искать ее там, где может найти. В таких политических условиях всегда возникает класс людей, достаточно могущественных в силу богатства, положения или талантов, чтобы предоставить какую-то защиту более слабым. Более слабые ищут приюта под крылом у сильного и усиливают его влияние, которое таким образом превращается в маленький полуотделенный фрагмент государства, — так появляются зачатки феодальной системы.
В более поздней Римской империи под влиянием этих условий возникли два подхода, которые следует отметить. Один из них касается земли, другой — безземельных лиц. В первом случае мелкий землевладелец, долго находившийся в невыгодном экономическом положении, и теперь, посреди неисчислимых бедствий того времени, находясь под угрозой полной гибели, отдавал свою землю находящемуся рядом крупному землевладельцу, чье положение было достаточно сильным, чтобы справиться с бродячими бандами врагов или принудить их считаться с собой, и вновь получал эту землю от него, чтобы возделывать ее уже не как владелец, а как добровольный арендатор.
В качестве формы владения, которая применялась в таких случаях, особый вид аренды, известный в римском законодательстве как прекарий, значительно расширился на практике. При ней владелец предоставлял возможность пользоваться частью собственности другому лицу без арендной платы и определенного срока, однако тот должен был вернуть землю в любое время по желанию владельца. С помощью этого вида владения мелкий землевладелец держал и обрабатывал землю, которую он был вынужден отдать некоему могущественному человеку из страха совсем ее потерять. Он утратил право собственности на нее; земля оставалась у него только до тех пор, пока это устраивало его господина, но его фактическое положение существенно улучшилось. При растущем дефиците рабочих рук он вряд ли остался бы без земли, и теперь у него была вооруженная сила, которая могла надежно отогнать любых мародеров, хотя и не армии, и он имел право укрыться в крепости своего господина на каком-нибудь близлежащем холме в случае угрозы более серьезного нашествия.
Другой подход был принят для тех случаев, которые касались свободных граждан, не владеющих землей, и он породил институт, напоминающий и, возможно, происходящий из клиентелы, который, по описанию Цезаря, преобладал в Галлии во времена ее завоевания и мало чем отличался от более раннего римского института патрона и клиента. Зависимое лицо на языке того времени часто называют клиентом, а сам институт — патронатом. В подобных случаях бедный свободный гражданин обращается к богатому и сильному человеку, который может предоставить ему защиту, и, объяснив, что он больше не в состоянии заботиться о себе или прокормить себя, просит взять его под опеку и снабдить убежищем и пропитанием. Богатый человек удовлетворяет его просьбу, принимает клиента в число своих домочадцев и взамен ожидает от него услуг, которые тот может ему оказать как свободный гражданин. Видимо, в этой схеме не определялись конкретные услуги или особый долг верности, но ее обязательства, по всей вероятности, были достаточно четко определены в обычном праве, которое было общеизвестным. Таким образом, многие местные магнаты эпохи вторжений собрали вокруг себя значительные силы, которые также частично состояли из вооруженных рабов и крепостных, этим значительно усилив свою власть и в какой-то степени обеспечив местную безопасность. Как мы знаем, в некоторых случаях, как на Востоке, так и на Западе, такие частные силы составляли солидные армии и служили для защиты обширных территорий или даже оказывались в состоянии повернуть вспять полчища вторгшихся племен.
Важно отметить, что в случае, когда свободный гражданин входил в любые из этих отношений, личные или связанные с землей, не было ни утраты политического статуса, ни личной свободы. Зависимое лицо в соответствии с новой договоренностью оставалось в том и в другом отношении точно таким же, каким было прежде, применительно как к своим обязанностям перед правительством, так и к личным правам.
Конечно, как это ясно следует из истории римской налоговой системы, богатый человек порой приобретал такое могущество в своей местности, что мог отказаться выполнять свои обязательства перед правительством, не считаться с местными чиновниками и таким образом быть в состоянии защитить от бремени государства бедняков, которые стали его клиентами и зависимыми лицами. Он мог бы даже защитить их и от нередкого злоупотребления властью со стороны чиновников. В этом, несомненно, и лежат причины быстрого распространения этой практики. Но если он вмешивался в реальные права правительства, это была незаконная узурпация, а не признанное изменение статуса или обязанностей его клиентов. То, что такие следствия бывали, достаточно ясно следует из отношения государства к этой практике, которую оно объявило незаконной и запретило под страхом самого тяжкого наказания. Но оно было не в силах что-либо сделать, и даже смертная казнь не смогла ни на что повлиять. Более того, если бы государство имело достаточно сил, чтобы положить конец этой практике, у него хватило бы сил и для поддержания такой общей безопасности, чтобы в подобной практике не возникало необходимости.
