Под «феодальной системой», если это выражение используется без оговорок, мы всегда имеем в виду систему средневековой Западной Европы, и, чтобы объяснить ее происхождение, должны рассмотреть два комплекса фактов: состояние общества, которое позволило таким формам развиться, и предыдущие институты, которые были преобразованы этими социальными и экономическими условиями в историческую феодальную систему и определили форму, которую затем приняли многие особые черты этой системы.
Под «феодальной системой» мы обычно подразумеваем, как и следует, всю организацию общества сверху донизу. Поэтому, изучая ее, должны помнить, что эта организация была двусторонней. В ней более-менее тесно объединились две различные группы подходов и институтов, которые не зависели в своем происхождении друг от друга, развились для удовлетворения разных потребностей и до конца оставались четко различимы для современников и легко различимы для нас. Если описывать ее в самых общих словах, одна сторона представляла собой феодальную организацию правительства, а другая — феодальную организацию сельского хозяйства. В обоих случаях развитие первых зачатков было обусловлено тем же состоянием дел в средней и поздней империи, упадком древней цивилизации, политическим и экономическим. С одной стороны, были особенно активны политические влияния; некоторые предыдущие юридические методы и обычаи превратились в практически новые институты, чтобы предоставить свободному человеку на месте ту защиту, которую правительство больше не могло ему обеспечить. С другой — главными влияниями были экономические причины, и таким образом были разработаны и прибавлены к существующим новые институты, целью которых было обеспечить необходимое возделывание сельскохозяйственных земель. Первые породили то, что мы чаще всего и имеем в виду, говоря о феодализме, а вторые — то, что мы могли бы назвать, если воспользоваться термином, чаще употребимым в Англии, чем где-либо еще, манориальной системой. Логически рассуждая, исторически и юридически между этими двумя сторонами феодализма не было обязательной связи. Да они и не должны были быть фактически связаны друг с другом. Любая сторона могла высоко развиться практически при отсутствии какого-либо развития или при несовершенном развитии другой, как это произошло с экономическим феодализмом в англосаксонских государствах. Однако в реальной ситуации, как раньше, так и позже, огромное значение сельского хозяйства как главного источника богатства и главного средства пропитания неизбежно привело к тому, что, когда политический феодализм вообще развился, он должен был вступить в партнерство с экономическим феодализмом. Очень важно помнить, что их союз был не чем иным, как партнерством. Обе стороны никогда не сливались воедино, но оставались совершенно отдельными в течение всего периода своего существования.
Подробный рассказ о развитии манориальной системы или описание ее окончательно сложившегося характера не соответствуют общей цели этой книги. Это нужно искать в отдельной области экономической истории. Здесь же достаточно сказать, что манориальная система возникла на основе римской системы организации возделывания большого поместья как единицы, управляемой из общего центра — виллы, — прибавлением к ней практики прикрепления сельскохозяйственного рабочего к земле, чтобы он не мог оставить ее сам или быть удален с нее помещиком. Такая практика породила крепостной класс, и после объединения его с крупным имением, которое обрабатывалось, как единое целое, появился манор — феодальное поместье. Такое простое описание, однако, не устраняет всех вопросов к его развитию, также оно не подразумевает того, что манориальная система, даже независимая от собственно феодализма, была полностью отделена от всех результатов, которые можно назвать политическими. Особенно важно отметить одно развитие, тесно связанное с появлением манора, которое во многих случаях приводит к передаче владельцу манора политической ответственности, являющейся, как правило, функцией государства.
Говоря простыми словами, которые тем не менее точно описывают общий ход процесса, этот переход произошел следующим образом: римский хозяин имел право распоряжаться жизнью и смертью своих рабов и налагать на них все мелкие наказания. Государство не брало на себя ответственности в отношении проступков и преступлений раба. Когда раб превратился в крепостного, все еще несвободного, хозяин продолжил нести прежнюю ответственность. Но поскольку крепостным были предоставлены некоторые ограниченные права, определенный участок земли, временное владение каким-то личным имуществом, между ними могли возникать споры по поводу перечисленного, которые бы носили гражданский, а не уголовный характер. Их решение также отдавалось на усмотрение лорда. В этом и лежит зародыш юрисдикции и суда, который, скорее всего, вначале не распространился на свободных граждан. Однако постепенно, отчасти по экономическим, а отчасти и по политическим причинам свободные граждане стали включаться в манориальную организацию, и неизбежно споры между ними и другими членами одной и той же общины должны были попадать на суд лорда. Государство в своей слабости, вероятно, не противилось тому, чтобы ответственность лорда распространилась, по крайней мере, на некоторые преступные деяния и свободных граждан. Достаточно лишь предположить, что манор со временем стал идентичен по своему охвату территориальной юрисдикции какого-то местного публичного суда, городского или сотенного, чтобы понять, как легко было сделать следующий шаг и отождествить — королевским указом или личной узурпацией права — местный публичный суд этой территории с частным судом, который развился в маноре.
Этому процессу в значительной степени способствовал тот факт, что и общее правительство, и землевладелец рассматривали отправление местного правосудия в основном как источник прибыли. Сборы и штрафы, которые в те дни уплачивались за каждое дело, считались не такими уж несущественными дополнениями к государственным или частным доходам. Очевидно, главными в этой передаче были экономические соображения, но ее следствия были в значительной мере политическими. То, что на самом деле является функцией местного самоуправления, перешло в частные руки, во многих случаях совершенно независимо от другой общей, происходившей в то же время трансформации, когда функции центрального правительства переходили в частные руки с ростом собственно политического феодализма. Там, где произошел этот переход, местный суд, если это был суд мелкой политический единицы вроде города, часто объединялся с манориальным судом, так что оба становились практически едины. Если бы это был суд более крупной единицы, например, округа, публичный суд часто сохранял отдельный характер, хотя и находился в частных руках. Однако, будь то объединенные или отдельные две юрисдикции, манориальная и местная публичная, почти во всех случаях были отличны друг от друга и, по-видимому, легко различались их современниками. Сама манориальная юрисдикция оставалась чертой экономического феодализма до тех пор, пока эта система существовала, и, более того, в некоторых странах она существовала еще долго после того, как собственно политический феодализм исчез, и государство полностью вернуло себе местную юрисдикцию. В этой форме она перешла в некоторые из американских колоний, например Мэриленд.
Собственно политическая феодальная система, с которой в основном нам и предстоит иметь дело, сложилась в VIII и IX столетиях из-за беспорядков, свойственных тому времени, и неспособности центрального правительства — даже столь сильного правительства, как при Карле Великом — самостоятельно выполнять свою работу. Это сама по себе неразвитая и варварская форма правления, в которой политическая организация основана на владении землей, то есть общественный долг и обычные обязанности гражданина перед государством превращаются в частные и личные услуги, которые он должен оказывать своему господину в обмен на полученную от него землю. Государство больше не зависит от своих граждан как граждан в выполнении общественных обязанностей, но полагается на немногих, которые выполняют те или иные конкретные обязанности в силу того, что являются вассалами короля, и сами, в свою очередь, полагаются на услуги своих вассалов, что, собственно, и позволяет им выполнять свои обязательства перед королем. Услуги, оказанные таким образом, в феодальную эпоху не считались экономическим доходом с земли, и люди любого звания получали необходимые доходы из других источников, главным образом от экономического аспекта феодализма, то есть манориальной организации.
