Рассматривая английскую историю XVII века, мы видим, что короли ведут борьбу за сохранение последних остатков того абсолютизма, которым норманнские короли пользовались без всяких сдержек, и что этот век оканчивается лишь после того, как они признают свое поражение, а реальное управление государством переходит в руки законодательного собрания, представляющего как дворян, так и народ, — собрания строго аристократического по духу и составу, но уже в самом начале, как мы ясно увидим, двигавшегося в сторону более демократического правления. Английская история в эти столетия должна была сильно отличаться от французской и германской. В каком-то смысле между дворянами, которые с самого начала были намного слабее короля, и представителями сильного среднего класса должен был состояться альянс, и они вместе должны были продолжить труд по ограничению королевской власти и нахождению конституционных факторов, которые сдерживали бы осуществление королевских прерогатив, и все это постепенно должно было передать реальный контроль над делами в их руки.
Последующая средневековая история Германии — это история уничтожения многообещающей национальной организации; Франции — история построения совершенного абсолютизма; Англии — история формирования конституционно ограниченной монархии.
Движение к формированию нации, которое последовало за распадом империи Карла Великого, было лишь незначительным и смутно осознаваемым началом, но это ясно и определенно было началом и представляет для нас чрезвычайный интерес. Важность предварительного шага, сделанного, когда нация окончательно вступила в сознательное существование, как результат этого начатого в IX веке движения, невозможно ни описать какими-либо словами, ни каким-то образом измерить. Этот шаг сразу поднял всю цивилизацию на более высокий уровень. Как в эпоху зарождения цивилизации, о которой история нам ничего не говорит — не путем логических умозаключений задним числом, а в документах, — единицей была семья, и позднее из союза семей образовалось племя, а еще позднее — города-государства из коалиции племен, и в центре всей древней истории лежала борьба одного города-государства с другим, пока одно такое не превратилось в великую империю, где все города и народы стерлись в одном всеохватном единстве, которое уже не было городом-государством, но еще не стало нацией, поэтому к концу Средневековья был достигнут еще один этап на этом пути прогресса, и в наше время единицей всей политической и общественной жизни и действующей силой в так называемой международной политике стала нация — не государство, не правительство, а живой организм, который выражается через государство, — более высокий организм, нежели тот, что существовал в классическом мире
[83]. Его можно охарактеризовать как сообщество индивидов, обладающих общим языком и чувством народа, общими интересами, устремлениями и историей и занимающих определенную территорию, в которой город и сельская местность неразрывно сплетены, и ощущающих себя полностью независимым и равным членом более масштабной системы, когда-то христианского мира, а теперь, возможно, и всего мира в целом. Одно из самых глубоких влияний современности вошло в историю с постепенным формированием этой идеи, расширением всей мысли и стимулированием всех видов деятельности, которые ее сопровождали.
Глава 8
Феодальная система
Из фрагментов Каролингской империи в конце концов суждено было возникнуть новым народам. Но между тем, как мы увидели, прошло еще значительное время после краха прежнего правительства до того, как сложились какие-либо настоящие национальные правительства, хотя бы в какой-то мере соответствующие современным представлениям о них. В этот период преобладающей формой политической организации была феодальная.
В любой подробной истории цивилизации мы обязательно должны были бы уделить большое внимание феодальной системе и потому, что она занимает огромное место в политической жизни Средних веков, и потому, что она является одним из самых влиятельных средневековых институтов, источником принципов права и социальных идей, которые даже сегодня отнюдь не изжили себя.
Вопрос о происхождении феодальной системы — один из самых сложных во всей истории институтов, во-первых, потому, что она возникла в эпохи, которые оставили нам очень скудный исторический материал, а во-вторых, поскольку она возникла в области действия внеправовых и частных факторов и под влиянием сил, которые оставляют лишь незначительные следы своей работы. Каждый важный момент этой истории становился предметом длительных и горячих споров, которые ведутся до сих пор, хотя и не так ожесточенно. Можно сказать, что сегодня существует практически единое мнение по основным моментам истории политического феодализма и что нынешние разногласия касаются лишь незначительных подробностей или того, насколько сильный акцент следует делать на тех или иных фактах.
Прежде чем приступить к подробному разбору происхождения феодальной системы, следует пояснить одно общее соображение, которое представляет важность для нашего предмета. В данном случае, да как и во всей институциональной истории, следует очень тщательно различать два комплекса причин, или предпосылок. Во-первых, существует общая причина, или преобладающее положение вещей в обществе того времени, которое требует появления нового института; а во-вторых, есть старый институт, за который ухватывается преобладающая причина и который она превращает в новый. Оба варианта присутствуют всегда. Ни один институт никогда не возникает как нечто абсолютно новое. Каждый новый институт уходит корнями в прошлое, в какой-то предыдущий институт. Насущная необходимость превращает его в новый, однако характер этого нового института столь же обусловлен характером старого, как и новой необходимостью, которая и вызвала его к жизни. Насмешки, которые мы слышим порой в адрес тех исследователей, которые ищут основы нового института в предшествующих, дескать, они просто антиквары, доказывают лишь чрезвычайную узость такой концепции истории.
Как применяется это соображение к нашей теме, становится совершенно ясно, как только мы конкретно сформулируем стоящую перед нами задачу. Она заключается не в том, чтобы объяснить появление феодальных форм в целом, а в том, чтобы объяснить ту своеобразную феодальную систему, которая возникла в Западной Европе в Средние века. Несомненно, что институты, которые по праву можно назвать феодальными, существовали и в Японии, и Центральной Африке, и в разнообразных мусульманских государствах практически повсеместно. Верно, что в определенных политических условиях человеческая природа, как кажется, естественным образом обращается к феодальным формам правления. И мы должны учесть эти политические и социальные условия в нашем исследовании данной проблемы, учесть, может, полнее, чем это делали прежде некоторые историки
[84]. Они — одни из самых важных действующих причин. Но если взять их изолированно, они лишь объясняют развитие феодальных форм в целом. Они не сообщают нам причин, почему, если говорить об институтах, эти разные феодальные системы существенно отличаются друг от друга. Чтобы объяснить этот факт, мы должны обратиться к более ранним институциональным основам, на которых в каждом отдельном случае общественные силы воздвигали будущее здание.
