Вследствие этих обстоятельств один род, изначально происходивший из восточной части саксонских земель, в регионе, который одновременно подвергался атакам данов и славян, постепенно расширил свою власть благодаря лидерским способностям и храбрости обороны на все племя саксов, и тюринги создали владение, которое под именем герцогства фактически стало маленьким королевством. Другой род во Франконии, стране восточных франков, благодаря милости короля Арнульфа добился почти такой же огромной власти, но упрочил свое положение лишь после суровой борьбы с грозными соперниками. В Швабии и Баварии племенной дух также оживил и поднял местных вождей на уровень практически независимых герцогов. В то время феодальная система очень быстро распространялась по всей Германии, и ее формы в значительной мере способствовали возникновению этих местных династий; но важно отметить, что, как предполагалось, мелкие государства, на которые королевство восточных франков угрожало разделиться в дни упадка Каролингов, основывались вначале больше на старых племенных различиях, чем на феодальном устройстве.
Именно влияние церкви Германии — объединенной организации, все интересы которой были связаны с сохранением единого политического правительства, — в сочетании, может, с тем глубоким впечатлением, которое оставило созданное Карлом Великим единство, и, вероятно, во взаимодействии с зачатками национального сознания предотвратило полное осуществление этого опасного раздела и образовало новое национальное правительство на месте исчезнувшего.
После смерти последнего Каролинга собрался совет отчасти национального характера, чтобы выбрать нового короля. Сначала совет, естественно, обратился к саксонскому герцогу Оттону, самому могущественному человеку в Германии, но он уже был стар и не желал взваливать на себя бремя новых обязанностей. Королем избрали герцога восточных франков Конрада благодаря его влиянию. На этих выборах не забыли и о правах Каролингов, представителей которых еще можно было найти к западу от Рейна. Их притязания были учтены, и фактически то, что Конрад происходил от дочери Людовика Благочестивого, посчитали одним из его преимуществ. Однако, по-видимому, не было ни серьезных выступлений в поддержку старой династии, ни даже мнения, что она могла бы адекватно ответить на потребности и послужить интересам своего времени.
Конрад был храбрым и прямолинейным человеком, с высокими понятиями о долге и правах своего положения и мужественно старался следовать этим понятиям. Но трудности оказались слишком велики для него. В своих местных владениях и в племени франков, которое должно было быть его главной опорой в установлении реального правительства, ему не хватило сил, чтобы принудить к повиновению другие местные и племенные силы, и в этом плане его правление оказалось провальным. Оно показывает нам, что перед самой смертью он осознал это и понял, что добиться эффективного национального правительства может лишь его великий соперник, чья личная власть намного сильнее его собственной — герцог Саксонии. По совету Конрада, германцы обошли франконский род и выбрали королем Генриха Саксонского, и с момента его вступления на трон в 918 году начинается истинный процесс формирования национального правительства в Германии.
Генрих сделал чуть более, чем заложил лишь фундамент этого национального правительства, но сделал это с большим мастерством и с присущим настоящему государственному деятелю осознанием своих возможностей в сложившихся обстоятельствах. Он принудил герцогов к формальному послушанию и признанию его королевства, но сделал это при помощи дипломатии, а не силы оружия, и оставил им почти полный и независимый контроль на местах. Было еще слишком рано разрушать их власть в этом отношении. Он организовал национальные силы для успешного сопротивления венграм, основал множество укрепленных аванпостов на севере и востоке Германии, которые позже выросли в города, быстро повел саксов по пути развития, начатого Карлом Великим, снова начал борьбу со славянами за долину Эльбы и, наконец, приблизил союз между формирующейся королевской властью и церковью, которая могла бы оказать ему немалую помощь.
То, что ему удалось обеспечить спокойный и неоспоренный переход трона к его сыну Оттону, было далеко не последним его успехом. Оттон, видимо, не обладал дипломатическими способностями своего отца, но все же был человеком решительным и скорым на действие и быстро начал обустраиваться на фундаменте, заложенном его отцом. Герцоги и полунезависимые племена, как видно, осознали тот факт, что для них это был вопрос жизни или смерти, и начали открытое восстание почти сразу после его восшествия на престол. Повсеместная победа над этим открытым сопротивлением позволила Оттону пойти дальше, чем отважился его отец. Он сверг прежние герцогские роды с их полукоролевского положения, поставил на их место своих преданных друзей и снова сделал герцога чиновником государства, если и не полностью, то почти. Наконец, он поставил рядом с герцогом пфальцграфа, чтобы сдерживать власть герцога и управлять королевскими землями, разбросанными по герцогству, и таким образом не просто лишил герцога одного из источников его власти, но и установил прямую связь между центральным правительством и людьми на местах. Это был первый и долгий шаг к настоящему консолидированному правительству для нации. Если бы эта политика продолжилась без перерыва еще поколение или два, труд его был бы закончен и сложилось бы реальное государство, соответствующее языку и народу. Но этому не суждено было случиться.
Едва только Оттон справился с местными делами, как его призвали отправиться в Италию и исправлять совершенное там зло, и он не смог устоять перед искушением. Мечта об империи еще жила в его германском сердце, и Оттон, может статься, был больше подготовлен к отъезду, чем Капетинги Франции к аналогичным возможностям, которые представлялись им, поскольку дома он обладал куда большим могуществом, чем они.
В Италии ни одно из местных государств, на которые разделилась страна, как повсюду после падения Каролингской империи, не сумело набрать достаточно сил победить остальные и заложить фундамент единого правительства, как это удалось некоторым во Франции и Германии. Существование папства во главе небольшого государства в Центральной Италии, укрепленного правами церковной власти над всей Европой, еще более осложняло ситуацию, и Италия стала ареной непрерывных гражданских войн, больше чем другие страны, но с гораздо меньшими результатами и значением. Поэтому чужеземному правителю, чьи ресурсы не зависели от страны, было очень легко добиться хотя бы формального признания его права на власть. В первом походе Оттон заставил признать его права на урегулирование споров и принял титул короля Ломбардии. Во втором, в 962 году, его короновали императором Рима.
Возможно, ему самому и людям того времени это казалось очень большим расширением его власти и самым славным свершением для германской нации, хотя, по-видимому, это произошло не без сопротивления в самой Германии, но на самом деле этот шаг стал роковым как для нее, так и для Италии. Этим шагом был полностью положен конец возможности создать национальное правительство для Италии; и перед королями Германии вместо надлежащей задачи — консолидации собственного государства — встала, как казалось им, более славная миссия — воссоздание Римской империи. Однако совершить и то и другое перед лицом всех связанных с обеими задачами трудностей было не по силам никакому человеку, и, естественно, цель, которая казалась им менее важной — германская нация, — была принесена в жертву более важной, в такой переломный момент позволив всему идти своим чередом, и многообещающее зарождение национального единства разлетелось на сотню осколков.
