Единство, образованное Карлом Великим, могло разрушиться, империя могла снова впасть в состояние неопределенности, сильное правительство — исчезнуть, но все же его труд дал долговечные результаты, которые мы рассмотрели выше.
Глава 7
После Карла Великого
Империя Карла Великого сначала перешла в руки его сына Людовика, и ее формальное единство сохранилось. Но Людовик отнюдь не был равен отцу по силе и решимости, и контроль над делами постепенно перешел в руки епископов и высшей знати, его сыновей и жены. Начали возрождаться элементы разобщения, подавленные Карлом Великим; но единство его правления пострадало меньше, чем эффективность центрального правительства, которая постоянно снижалась, — например, missus dominicus стал менее эффективным, так как архиепископ стал постоянным missus в своем архиепископстве.
После смерти Людовика императором стал его старший сын Лотарь при номинальном владычестве над двумя своими братьями, получившими подчиненные королевства. Гражданская война между братьями привела к заключению в 843 году Верденского договора о разделе территорий, который, пожалуй, оказал большее влияние на последующие времена, чем что-либо иное. По этому разделу Лотарь сохранял титул императора, Италию и длинную узкую полосу земли, соединяющую Италию с Северным морем, включая реки Рону и Рейн, разделявшую таким образом королевства двух своих братьев — одно там, где находится Германия, а другое там, где располагается Франция, так что его территория по всей своей длине напрямую соприкасалась с их землями. Большая часть или почти вся территория, предназначавшаяся Лотарю, позднее стала связана с империей, так как управлялась германским королем, но с Германией ее связывали очень свободные узы, и в ней легко возникли полунезависимые и в конце концов независимые мелкие государства Европы — Голландия и Бельгия, Швейцария и Савойя, в то время как другие ее части — Франция и Германия — соперничали друг с другом почти на протяжении всей последующей истории.
После смерти внуков Карла Великого их территории раздробились еще больше, и двойной процесс разделения и разрушения центральной власти продолжился беспрепятственно. На миг, почти в самом конце периода Каролингов, империя воссоединилась, при Карле Толстом, но он оказался человеком безвластным и бездарным и через несколько лет был свергнут (887), а территориальное единство империи окончательно уничтожено.
Мы называем это падением империи Каролингов, и оно было таковым в каком-то смысле, но этот термин в данном случае не так удачен, как применительно к другим событиям истории, поскольку подразумевает больше, чем имеется в виду. Его нельзя рассматривать как крах или упадок цивилизации. Это скорее похоже на возвращение к условиям, преобладавшим при королях из династии Меровингов. В них господствовали три поколения замечательных правителей, которые с честью сдерживали худшие тенденции своей эпохи. Теперь, когда правительство перешло в руки обычных людей, эти условия снова возобладали, но не так, как прежде. Стало очевидно, что чистый итог империи Каролингов обернулся огромной выгодой. Идеи единства, порядка и хорошего правительства настолько окрепли, что уже не могло быть полного возвращения к положению вещей, существовавших во времена Меровингов, и эти условия никогда уже не будут таить такой же опасности, как в прежние века. Более того, великие правители Каролингов были в каком-то смысле вынуждены признать и продолжить эти условия. Ради достижения собственных целей им пришлось поощрять и усиливать развивающиеся феодальные институты, как мы увидим позже, и придать им законность. Но что бы они ни делали с этой целью, все это с лихвой уравновешивалось энергичностью, с которой они подчиняли эти институты государству. Без их помощи феодальная система неизбежно развивалась бы так же, как развивалась, хотя, возможно, и медленнее. Но без их строгого контроля над феодальными силами в период их формирования идея, что эти силы осуществляются при верховенстве прав общего правительства, могла бы легко исчезнуть, как на самом деле не раз и происходило.
Поэтому мы должны рассматривать этот период как продолжение эпохи Меровингов, но с несколькими безусловными достижениями. Однако, на первый взгляд, его самой характерной чертой является упадок государств, построенных тремя великими Каролингами, и наша первая задача — выяснить непосредственные причины этого упадка, что сделать не так уж сложно. Но сразу возникает соблазн списать его на слабость правителей, хотя этим его объяснить нельзя. Некоторые из них, безусловно, были людьми небольших талантов, людьми, которых посчитали бы слабыми государями даже сегодня, когда в большинстве стран глупый или безумный король не хуже любого другого, а то и лучше. Но в большинстве случаев это, видимо, были люди обычных способностей, однако в такое время, как тогда, человек этих обычных способностей был не в состоянии справиться с ситуацией. Королю, чтобы действительно управлять таким буйным обществом, требовался экстраординарный гений Карла Великого, если не нечто большее, а этого не было ни у кого. Его род произвел столько же поколений гениев, сколько любой другой в истории человечества, и оказался не способным выполнить свою задачу, скорее, не из-за того, что не продолжил этого делать, а из-за того, что опустился ниже уровня заурядного человека.
Причина не может состоять и в разделе территории между членами семьи, которая часто происходила в этот период. Каролинги, по-видимому, не сумели уничтожить старое представление франков о том, что землю следует делить поровну между наследниками, и раздел следовал за разделом до самого конца периода. Этот фактор, без сомнения, ослабил идею единства и порой способствовал и более глубоким причинам разъединения, но его не следует рассматривать как очень действенную силу в этом аспекте. Если бы общая ситуация была более благоприятной, этот раздел мог бы зайти еще дальше без серьезных последствий и даже мог бы помочь королям поддерживать реальный контроль над делами за счет сокращения контролируемой территории.
Существеннее этих факторов в деле усугубления общих условий, с которыми приходилось справляться правительству, были яростные атаки, обрушивавшиеся на границы империи в этот период. Сарацины, венгры и северяне пытались пробиться со всех сторон. В эпоху Каролингов самое опасное из этих нападений шло со стороны норманнов. В точности следуя образу действий ранних саксов, они без предупреждения появлялись на морском побережье и берегах рек на своих быстрых ладьях, забирали все, что успевали награбить во внезапном набеге в глубь страны, и уходили, прежде чем местные жители могли организовать сопротивление. Великие реки Галлии открыли для них путь в сердце страны, и расстояние, которое они преодолевали благодаря им, самым наглядным образом показывает полное отсутствие организации и что каждая местность была вынуждена вести оборону, полагаясь лишь на собственные силы. Это отсутствие системы общей обороны, эта необходимость, лежавшая на каждой деревне, обеспечивать свою защиту перед постоянно нависающей угрозой представляет собой факт первостепенной важности. Благодаря ему значительно укрепились те институты, которые позволяли организовать средства частной и местной обороны, институты, которые породили в предыдущие времена аналогичные условия и которые продолжили развиваться даже при Карле Великом.
