Теперь мы рассмотрим цепь событий, которые открывают новую и большую эпоху в истории франков.
Королевство лангобардов в Италии, хотя периодически надолго затаивавшееся, никогда не было полностью удовлетворено своим неполным захватом этой страны. Как только какой-нибудь честолюбивый король восходил на трон и получал власть над своим довольно буйным народом, он сразу стремился к расширению территории. Это представляло постоянную угрозу для папства и независимости маленького государства, папы которого стали фактическими правителями. Папская область была недостаточно сильна, чтобы гарантировать свою безопасность, хотя защищалась она достаточно умело. Ее естественным защитником мог бы быть император в Константинополе, все еще номинальный суверен Рима и других частей Италии. Но Константинополь был далеко, и другие дела, гораздо более насущные, требовали к себе внимания императора. Помимо того, споры между восточной и римской церковью по поводу культа икон и по другим вопросам, которые в один прекрасный день приведут их к полному и яростному разрыву, уже начали возникать и вызывать неприятные впечатления. Папы призывали защитить их, но это им не помогло, и им осталось лишь одно последнее средство — обратиться к восстановленному Франкскому королевству, самой сильной политической державе Запада.
И Григорий II, и Григорий III обращались к Карлу Мартеллу за помощью, и второй даже послал ему ключи от гробницы святого Петра. Но Карл не внял их просьбам. Видимо, ему хватало серьезных дел дома, и, пока позиции арабов на юге оставались угрожающими, а планы их дальнейшего вторжения — только вероятными, он не мог позволить себе вести военные действия против лангобардов.
Его же сын Пипин чувствовал себя в большей безопасности. У него также были веские причины для тесного союза с папством. Появилась возможность вернуться к плану, который пытался выполнить сын первого Пипина еще до того, как власть его рода в государстве достаточно окрепла, чтобы гарантировать его выполнение. Франки за более чем шестьдесят лет привыкли видеть меровингских королей, отстраненных от любого реального управления, и все обязанности трона взяли на себя каролингские сановники. Почти вся знать теперь была вассалами Пипина, и его поддержали и главы церкви. Отстранить Меровингов и посадить на престол Каролинга казалось гораздо менее революционным в то время, чем на сто лет раньше. И все же прежний королевский род, возможно, был овеян каким-то религиозным чувством, а Пипину нужна была вся поддержка, которой он только мог заручиться. Поэтому именно он сделал первый шаг к альянсу, и посольство, отправленное в Рим с согласия франков, поставило перед папой вопрос: хорошо ли такое положение вещей, когда носящий титул короля не обладает никакой реальной властью. Ответ его удовлетворил, и с санкции этой высокой религиозной силы последний король Меровингов скрылся от мира в монастыре. Дворяне и народ избрали Пипина своим королем, подняв его на щитах по старому германскому обычаю, и на новой церемонии епископы миропомазали и короновали нового короля. Это произошло в 751 году.
Почти сразу после этого возникла такая угроза наступления короля лангобардов, что папа решил лично отправиться к новому королю франков с просьбой прийти к нему на помощь. И его миссия оказалась успешной.
Пипин вернулся с ним в Италию и заставил лангобардов отказаться от своих завоеваний. Два года спустя понадобился еще один поход, поскольку король лангобардов снова угрожал Риму. На этот раз, в 755 году, Пипин даровал папе часть экзархата Равенны, который он заставил лангобардов отдать, и таким образом добавил территорию на адриатическом побережье к землям вокруг Рима, на которых папы уже сделались фактическими государями. При таком распределении собственности константинопольского императора никак не учитывались его пожелания, и без какого-либо внимания к его правам был заложен прочный фундамент мирского государства пап. Эти события оказали столь же большое влияние на будущее франков, как и на будущее папства. Они еще теснее скрепили союз с церковью, который всегда был характерной чертой их истории. Они открыли путь к новому завоеванию Италии, чрезвычайно важному для консолидации Европы; и, что еще важнее, они наладили прямой контакт с Римом и таким образом сделали возможным пробуждение имперских амбиций и добились того, что для других народов было естественно связать с ними идеи возрождения императорского титула на западе, которые уже возникли в Италии.
Эти события подводят нас к началу царствования Карла Великого — Шарлеманя — в 768 году. В глазах самых широких масс он является одним из величайших политических вождей в истории. Однако хватает и менее благосклонных суждений, которые, возможно, позволят нам в этом кратком обзоре рассмотреть его царствование наилучшим образом и понять его место в истории, если мы постараемся выяснить, на каком основании его наделяют таким высоким званием.
Однако при этом надо помнить, что исходные источники, повествующие о его правлении, почти ничего не говорят нам о его мотивах и планах. Они рассказывают о его поступках, но ни словом не намекают на причины, по которым он их совершал, или к чему стремился. Мы вынуждены логически выводить идеи, которыми он руководствовался в своей политике, из того, что он сделал и чего не сделал. Эти выводы, безусловно, имеют право на существование и могут привести к разумным заключениям, но им всегда будет не хватать характера доказательства, и кому-то они покажутся гораздо менее вескими, чем кому-либо другому. На мой взгляд, теория, что Карл Великий был человеком самых широких государственных талантов, объясняет факты гораздо лучше, чем любые другие теории, хотя, конечно, нельзя опрометчиво утверждать, будто он осознавал все последствия своей политики, которые видим мы.
Но такое осознание и не нужно; более того, его никогда и не могло быть. Государственный деятель — человек, который видит потребности своего времени, непосредственные опасности, угрожающие обществу, шаги, которые можно предпринять, и, представляя, какую работу ему предстоит выполнить, он предполагает и способ ее выполнения, знает, какие средства он может использовать в данных обстоятельствах и как прийти к нужному результату при имеющихся у него материалах и инструментах. Он не в состоянии увидеть следствия своей работы в исторической перспективе, как и более глубоких тенденций собственного века. Но если он действительно осознает нужды и возможности своего времени, созданные этими глубочайшими тенденциями, он понимает их, хотя и не осознавая этого, и бессознательно действует в гармонии с ними.
Поэтому наши вопросы следующие: подходило ли то, что совершил Карл Великий, для удовлетворения нужд и устранения угроз его времени и для того, чтобы проложить путь к лучшему будущему? Совершил ли он то, что должен был совершить великий государственный муж, осознавая стоящую перед ним задачу?
Чтобы ответить на них, мы, оглядываясь на ту эпоху, сначала должны определить, что нужно было сделать в первую очередь, чтобы обеспечить развитие цивилизации? Это несложно. Итогом Средних веков должна была стать, как говорилось в начале нашего разговора, новая цивилизация, основанная на цивилизации античных народов, с новым тевтонским народом в качестве ее активного компонента. Чтобы создать такую обстановку, которая позволила бы ее построить, нужно было сделать три вещи политического характера. Во-первых, положить конец вторжениям. Никакая прочная и продуктивная цивилизация невозможна, если все вновь и вновь погружается в хаос из-за очередной миграции варваров, которых следует поглотить и цивилизовать. Во-вторых, объединить христианские народы Европы в одно целое, чтобы сохранить установленное Римом единство, которое легло в основу христианского мира. И наконец, усилить власть государства в достаточной степени, чтобы поддерживать порядок и держать под контролем анархию и грубые страсти, поскольку безопасность человека и имущества является ключевым фактором для любой развивающейся цивилизации. Все это обеспечивалось тем или иным способом еще до начала современной истории. Если бы в IX веке эти вещи можно было бы обеспечить надолго, это сэкономило бы миру несколько столетий.
