Эти три института, хотя ни в коей мере и не охватывают каждую деталь, которую мы могли бы упомянуть, являются наиважнейшими политическими элементами, которые привнес в современную цивилизацию германский народ. Великая система свободного самоуправления, которую создали англосаксы на этом фундаменте, завоевывает мир. После множества экспериментов в других направлениях все современные нации во главе с французами, принявшими конституционное правительство, возвращаются к англосаксонской модели в ее либо английском, либо американском виде, внося изменения, либо необходимые, исходя из местных условий, либо в силу еще не изжитых местных предрассудков. То, что политическое будущее мира принадлежит англосаксонским институтам, почти не вызывает сомнений
[67].
Еще один специфический институт древних германцев заслуживает упоминания в данной главе по причине его влияния на последующие эпохи. Это comitatus — отряд молодых воинов, связанных особенно сильными узами верности с вождем, который обеспечивал их, а они сопровождали его на войну. Раньше считалось, что этот институт породил феодальную систему. Считалось, что германский вождь брал завоеванные земли и делил их среди членов своего comitatus, и поскольку они оставались связанными все теми же узами верности ему как своему господину, как только они получили свою землю, сразу же сложилась феодальная система. Однако такие великие институты, как феодализм, никогда не появляются одним махом, и эта теория его происхождения давно забыта учеными континентальной Европы, хотя и живет в английских книгах. В дальнейшем мы увидим, какое важное влияние comitatus оказал на феодализм в отдельных аспектах, но все же это не один из тех источников, из которых возникли более крупные институциональные особенности феодальной системы.
Многое также было написано и о влиянии некоторых идей древних германцев, таких, как их богословские и этические концепции и уважение к женщине, и, по правде, написано гораздо больше, нежели позволяют факты.
То, что они питали большое уважение к женщинам по сравнению с классическим миром своего времени, не вызывает никаких сомнений, однако все же оно было не больше, чем у арийских народов вообще — у самих классических наций, — находящихся на том же этапе цивилизации, и в целом достаточно будет сослаться на уже сказанное по этому вопросу в главе о влиянии христианства.
Что касается влияния их этических идей и их несколько возвышенного представления о Боге, максимум, в чем может быть хоть какая-то уверенность, так это в том, что у них были идеи, которые делали христианское учение не совсем чуждым для них и которые, вполне возможно, облегчили переход к христианству. Однако даже такое утверждение — всего лишь умозаключение из видимых обстоятельств, а не из задокументированных фактов, и та теория, что эти идеи привели их к более совершенному пониманию христианства или к более благоприятному его развитию, чем было бы без них, не имеет исторических оснований.
Приход германцев поставил лицом к лицу четыре главных элемента нашей цивилизации: греческий с его искусством и наукой, хотя большая их часть на время была забыта; римский с его политическими институтами и юридическими идеями, а также империей как общей основой, на которую встали остальные; христианский с его религиозными и нравственными идеями; и германский с другими политическими и юридическими идеями, со своей свежей кровью и жизнью. К концу VI века все они существовали бок о бок в номинальной Римской империи. Труд оставшихся веков Средневековья заключался в том, чтобы объединить их в единое органическое целое — фундамент современной цивилизации.
Но введение последнего элемента, германского, было завоеванием, которое стало возможным благодаря неспособности старой цивилизации защититься от их посягательства. Это одно из чудес истории, что такое завоевание, насильственный захват империи нашествием народа, стоящего на более низкой ступени, произошло со столь малым ущербом для цивилизации, с таким полным поглощением завоевателей завоеванными. Следует указать некоторые причины, в силу которых германское завоевание Древнего мира имело намного меньшие последствия, чем можно было ожидать.
Говоря коротко, причина заключается в том впечатлении, которое завоеванный ими мир произвел на германцев. Они захватили его и отнеслись к нему как к побежденному миру. Они разрушили и разграбили то, что им понравилось, и это была отнюдь не мелочь. Они завладели землей и на месте римских создали собственные племенные правительства. И все же в некотором роде они, даже худшие из них, признавали свою неполноценность по сравнению с побежденным народом. Со всех сторон они обнаруживали признаки господства над природой, которого никогда не знали: города, здания, дороги, мосты и корабли; богатство и искусство, мастерство в механике и в управлении, которым они никогда не владели; уверенность в том, что римское устройство установлено Богом и навечно; церковь со строгой организацией и внушительными ритуалами, где служат почтенные и праведные люди, которая говорит с неодолимой уверенностью и устрашающей властью, не уступающей и самому могущественному варварскому королю. Впечатление, которое все это произвело на ум германцев, неизбежно было очень глубоким. Иначе никак нельзя объяснить результат. Их завоевание было физическим завоеванием, и как физическое завоевание оно было полным, но почти не пошло дальше. Правительство и законы мало изменились по сравнению с римскими; религия и язык — вообще никак. Другие институты, например школы и торговые заведения, германцы были бы рады поддерживать на римском уровне, если бы знали как. Полубессознательно они восприняли веру в основанную Богом и вечную империю и каким-то смутным образом признавали ее существование даже после того, как сами же ее опрокинули. Со временем они стали более близко отождествлять себя с людьми, идеями и институтами старой цивилизации, их вера в вечность империи прояснилась и послужила основой для Римской империи Карла Великого и для Священной Римской империи, которая выросла из нее, будучи мощной объединяющей силой в самый хаотичный период средневековой истории.
С одной точки зрения, кажется странным, что столь многое осталось от Рима, но если посмотреть на это сквозь призму превосходства античной цивилизации и того очевидного впечатления, которое она произвела на германцев, в свою очередь кажется странным, что столь многое уцелело от германцев. Это один из самых основополагающих фактов в истории цивилизации, что этот союз на почти равных условиях между римлянами и германцами способствовал формированию нового целого и положил начало новому прогрессу.
Итак, собрав воедино все главные элементы средневековой истории, мы теперь должны обратиться к первому великому движению, которое непосредственно относится к этой истории — трансформации примитивной христианской организации в монархическую церковь.
